«Я тоже не хочу торопить тебя… Но ты снишься мне каждую ночь. Мамочкам лучше не знать».
Только после этой терапевтической переписки он немного успокоился, но несвоевременно сильно возбудился, желая знать подробности ее сна. У него и так уже каждую ночь ныло в паху от мыслей о ней. Днем, при свете о ней думалось больше духовно, часто его мама и ее дети в свидетелях. Ночью он засыпал с мыслью о ней, представляя, как мог бы ее ласкать, каждый миллиметр тела, целовать везде, куда она позволит, не зная стыда.
А тут эта чертовка одним предложением смски вывернула его наизнанку. Он еще долго ворочался в постели без сна.
***
Вскоре Юля вернулась в Москву, на работу в салон, выбившись из графика, работала почти без выходных. Тем более что бы самой уйти в нормальный отпуск, надо было дать возможность отдохнуть коллегам. Клиентов было немного, как и всегда летом, все разъезжались. Родители остались с детьми на даче, папа уже давно не работал, ушел на пенсию, мама подрабатывала администратором в поликлинике посменно. Бывший бухгалтер не могла сидеть дома без деятельной светской пенсионной жизни. Дома и в семейном клане царил махровый матриархат.
Мама любила все контролировать и решать за всех, как и тетя Аля. Мамочка всегда была активнее и деятельнее инфантильного папочки. Вроде росла в нормальной крепкой семье, без скандалов, измен, но родители были заняты своей жизнью и немного друг другом. Душевной близости не возникло у Юли с родителями, в отличии от ее тетки Алевтины и ее дочки Зиночки. Алю считали странной, скандальной, например, Лешка не мог ужиться с ней в одной коммуналке. А с кем Лешка мог бы ужиться, привереда?
Зиночку она обожала, почти, как родную дочку. Подростковый период, это целое испытание, она по себе помнила. Зину поддерживала, помогала советами, выслушивала ее девичьи секреты, иногда делилась опытом. Ее сыновьям Зина была роднее, чем родные бабушка и дедушка. Хотя, Юля должна признать, родители любили внуков и уделяли им больше внимания, чем ей самой когда-то.
Пригласила Кондрата на дачу, надо было решить проблему с родителями. Они его просто так не примут, даже как друга, это не ее наивные мальчики, выросшие без нормального отцовского воспитания и восхищающиеся любым мужчиной, уделяющим им внимание.
Предстояла борьба, но Юля уже решила, что больше не будет идти на поводу у родителей и тети, послушай она тогда себя, не случилось бы нелепого замужества с Витей. Но, наверное, после урока, полученного в недолгой семейной жизни, она стала сильнее, увереннее.
Про проблему Кондрата сказала сразу, чтоб не получилось потом неудобного сюрприза. Мама тут же выстроила нападающую тактику, тем более про нового друга Юли слышала от внуков, прожужжавших уши про дядю Кондрата.
- Юля, ты сдурела что ли? Какой Кондрат? Ты не могла выбрать себе в «друзья» более полноценного мужчину? – злилась мама на бестолковый выбор дочери.
- Мама, ты его еще не видела, а уже все решила. Он приедет со мной в отпуск.
- Господи, после смерти Сережи ты повредилась в уме. Я все понимаю, как тебе сложно одной. Но, Юля, а нам с дедом куда деваться? И на дачу не приедешь теперь?
- Мам, тебя кто гонит с дачи?
- А ты думаешь я ним здесь останусь наблюдать, как ты губишь свою жизнь?
- Мам, я может, впервые хочу стать счастливой, какой не была никогда.
- А Сережа как же? – удивилась ее мама, Юля сразу умолкла. – Он тебе дачу для этого отставлял, чтоб ты мужиков сюда водила?
Семья возвела Сергея на пьедестал, не зная сути их отношений. Юля разочарованно выдохнула, понимая, что никогда не решиться шокировать маму правдой ее замужества с Сережей.
Глава 8
ГЛАВА 8
Юля каждый день созванивалась с Кондратом до возвращения в Москву. Они всегда находили темы для разговора, часто в беседы вклинивались дети с вопросами к дяде Кондрату.
Она уже три дня в Москве работала с утра до позднего вечера, день за днем откладывая поездку к нему. Он с тоской в голосе уверял, что все понимает, но так отчаянно ждал ее. Ей необходимо было время переосмыслить отношения с ним. Все произошло стремительно, начиная с ночи, кода он устроил своим друзьям очередную «веселенькую ночку» до сегодняшнего дня, она неслась в режиме скоростного поездка, спрыгнуть с которого не представлялось возможности. Честно признаваясь, и не хотелось. Сочувствие к Кондрату в самом начале перерастало в симпатию, легкое влечение, но пока большую вселенскую любовь она в себе не чувствовала.
Когда начинала сомневаться, вспоминала слова Светозара, перевернувшее ее сознание, он несколькими предложениями попал в самое больное место: