Но едва он успел это прошептать, как чудо свершилось. И какое!
Склон горы, засаженный садами — тот самый, на который чуть раньше обрушился всем весом гигантский монстр — вдруг раскололся пополам. А из раскола взмыли в воздух не то стальные птицы, не то живые стрелы — и, мерцая зловещим красным огнём, устремились аккурат к ику-тулсу. Добираясь до жертвы, они ввинчивались в её бок с целеустремлённостью камнежорок, прогрызающих ход в скале; а затем на счёт десять туша монстра точно набухала изнутри — и разлеталась на тысячи вонючих ошмётков с неприятным чавкающим звуком. Этих стальных птиц оказалось всего четыре десятка, по числу самых крупных ику-тулсу; тех же, что остались невредимыми, споро добивали птеронимфусы и охранители; отовсюду тянуло то палёным, то варёным, то откровенной дохлятиной.
«Неужто мы победили?» — подумал Корво…
…и с немалой высоты рухнул в воду.
Следующий час он, пожалуй, предпочёл бы начисто вымарать из своей памяти. И то, как ему вплавь пришлось добираться до берега — а океан, к слову, был нынче похож не то на выгребную яму, не то на перебродивший суп, забытый в жару на кухне; и то, как взахлёб рыдала Тея и колотила ему кулаками по плечам — она-то успела уже его мысленно похоронить; и то, как Коста, сам на себя не похожий, благодарил его за спасение Нотты — за те несколько минут, которые удалось выиграть, уведя ику-тулсу прочь…
После того, как Корво переоделся в чистое и сухое, жизнь, пожалуй, немного наладилась. Одежды, правда, ему достались кипенно-белые, без единой чёрной нитки — но это, право, были мелочи. При атаке на остров погибли четыре охранителя и пропал ещё один — его надеялись ещё отыскать; больше никто не пострадал — чудом, не иначе, ибо ученики успели скрыться в глубине Приюта, а садовницы сумели добежать до дома Вердад и спрятаться там в дальних комнатах. Сильно повреждены оказались плантации, но голод острову, по счастью, пока не грозил, запасов хватало.
К немалому удивлению, единственной выигравшей от нападения чудовищ стала Урда-Тапу. Она разве что не светилась от счастья, когда подталкивала вперёд девчонку, кудрявую и чумазую, нахваливая её:
— Вот наша спасительница, поглядите-ка! Ух, ну и глубоко забралась в недра! И как ход-то нашла? И как остров-то сам разговорила? И как объяснить-то ему сумела, что беда пришла и что обороняться надобно? Ух, талант, не правда ли?
Из всей речи Корво понял только, что диковинные стальные «птицы» веками спали в глубине Небывалого острова, а пробудила их механические души именно эта девчонка, Тика. Уже никто и не сомневался, что она станет личной ученицей Урды-Тапу: ни наставники, ни приятели-ученики, затаившиеся в ближайших кустах.
Макушки, к слову, из листвы торчали больно знакомые: рыжие близнецы Нино и Нуна, светлая голова Айно, чьё личное чудовище немало сделало для победы, иллюзионист Кио с волосами, похожими на солому… Чуть ниже ветви подозрительно шевелились, а перешёптывания выдавали присутствие ещё двух мелких приятелей — Чанхеля и Ностры.
— Хорошая у меня подрастает смена, — вздохнул Корво, и это, пожалуй, была самая искренняя его похвала за последние десять лет.
…А учеников разом посетила одна и та же мысль: не стоит, ох, не стоит становиться лучшим.
И всё бы могло закончиться хорошо — или почти хорошо — если б в тот самый момент Урда-Тапу не схватилась вдруг за сердце и не осела наземь. А следом за нею — и Вердад, которая после осмотра садов и без того ходила мрачнее тучи. Тея же оглядела их осоловелыми глазами и произнесла тем особенным, будто чужим голосом, которым изрекала обыкновенно всякие непонятные фразы:
— Критический износ системы… Требуется обновление! — и тоже улеглась между Вердад и Урдой-Тапу на траву, уютно свернувшись калачиком.
Корво, признаться, сам едва не испустил дух от такого зрелища.
Чуть позже лекари во главе с Нубисом Дурноречивым вынесли обнадёживающий вердикт: все три норны жить будут, вот только отоспятся немного.
— Немного — это сколько? — осторожно уточнил Корво, прикидывая, откуда теперь брать припасы без вечнозелёных садов, плодоносящих по нескольку раз за сезон, и как направлять остров прочь от Границы Ада.
— Да с полгода, — пожал плечами лекарь. — Может, и год… Но странно не это, а вот что: они, приятель, во сне точно молодеют. Ей-ей!
— Что, и Тея?
— Нет, ну эта, кажется, просто спит… А что, боишься, что твоя жёнушка снова девчонкой обернётся и погонит тебя, старого? Хе-хе!
— Помолчи ты! — вырвалось. — Одно слово — Дурноречивый…
Хоть Корво и бранился вслух, но всё же с облегчением выдохнул: похоже было, что беда миновала. Вот только отпуск — выстраданный, обманом выманенный — откладывался по меньшей мере на год, а то и больше. Но это-то как раз было нестрашно: ведь время подобно океану. Оно безбрежно и неутомимо; волны то вскипают белой пеной, то бессильно опадают, а следом за штормом неизбежно наступает штиль. Любые беды, пусть даже и похожие на гранитные скалы, время неизбежно подтачивает, размывает, обращает в песок.
А потом глядь — и в том песке играют уже на пляже дети, строят песчаные дворцы.
И это, право, было на взгляд Корво зрелище отнюдь не дурное.
Эпилог
Айно встречал рассвет на пустом — лодки-то госпожи Теи больше не было, — причале, босой ногой почёсывая разлёгшуюся в воде Лушу. Кракен, изрядно потрёпанный в бою с ику-тулсу, к новой обитательнице прибрежных вод отнёсся неожиданно благодушно — может, оценил её вклад в битве, а может, наученный общением с детьми Нотты, решил не спорить с подрастающим поколением.
О вчерашних событиях уже почти ничего не напоминало — ученицы старухи Вердад споро зарастили следы ику-тулсу на склонах острова, а морские твари под присмотром Нотты-охранительницы растащили останки и, сыто икая, откочевали подальше.
Даже Граница Ада затихла, лениво клубясь привычной стеной мглы на горизонте. Небывалый остров следовал своим обычным путём вдоль неё — пусть Урда-Тапу и погрузилась в загадочный сон вместе с названными сёстрами, остров и сам знал, куда плыть. По крайней мере, так уверяла Тика, враз посерьёзневшая от неожиданно свалившейся на неё ответственности — даже ночевать осталась в недрах острова, прихватив с собой запас пирожков и свой фонарь с живым янтарём.
Вот так посмотришь — может, и к лучшему, что её Нино с Нуной с собой не взяли?
…Волны плескали о причал, словно приглашая пробежаться — недалеко, честное слово, и сразу назад!
— Эй, только не говори, что опять сбежать намылился.
Айно чуть подвинулся, давая место усесться Нуне.
— Не сегодня, пожалуй, — серьёзно ответил он.
Луша с воркующим звуком перевернулась в воде, подставляя подбородок: чеши меня, человек, чеши, не отвлекайся!
Айно свесил ногу пониже.
— Я те дам, — пригрозила Нуна, превратно истолковав его движение.
— Что дашь? — поинтересовался Айно, оборачиваясь, и внезапно оказался нос к носу с подавшейся вперёд Нуной.
— А вот! — и она, наклонившись, быстро клюнула его в губы.
Айно вспыхнул до корней волос, отпрянул и, потеряв равновесие, шлёпнулся на воду.
— Ай, забудь, — отмахнулась порозовевшая Нуна, — маленький ты ещё… Взрослей скорее!
И, вскочив, умчалась в Приют. Айно проводил её ошарашенным взглядом, облизнул губу, словно пробуя Нунин поцелуй на вкус, и посмотрел на Лушу.
Луша радостно боднула его в бок: пойдём пробежимся!
Айно поднялся на ноги. В конце концов, почему бы и не пробежаться? Конечно, не до Границы Ада, а так, вокруг острова… сегодня.
А вот однажды…
«Однажды я всё-таки пройду за Границу Ада, — пообещал он себе, вглядываясь в даль. — Прямо так, босиком по волнам. Спорим, с той стороны тоже интересно?»