— О, — сказал Джош. Болит голова? И поэтому они втроем, будто в воду опущенные, сидят за столом, словно они члены правительства страны, экономика которой потерпела полный крах? Болит голова? Поэтому детей то ли наказали, то ли, наоборот, поощрили, разрешив находиться без присмотра на полном опасностей заднем дворе?
— Вики очень плохо, — произнес Тед. — Она не выносит солнечного света. Она не выносит детских голосов.
— Это что, произошло совершенно неожиданно? — спросил Джош.
— Как гром среди ясного неба, — сказал Тед. — Мы позвонили доктору Олкоту и спросили, что ей можно принять. Он ответил, что хочет ее осмотреть.
— Осмотреть? — переспросил Джош.
— Он хочет посмотреть на отображение магнитного резонанса, — сказала Бренда. — Но Вики, конечно же, отказывается ехать.
Мелани молчала. Она играла в этой драме второстепенную роль, как и Джош. Это частично объясняло их связь и было одной из причин, по которым они нашли друг друга. Они были вовлечены, но не связаны. Связаны, но не родством. Взгляд Мелани был прикован к Джошу, и это практически невозможно было проигнорировать.
— Значит… я забираю детей? — спросил он.
— Пожалуйста, — сказал Тед.
— Я пойду с вами, — сказала Мелани. — Помогу.
— Нет, я справлюсь, — сказал Джош. — С детьми все будет в порядке.
— Нет, в самом деле, — сказала Мелани. — Я совсем не против.
— Ну, а я… — Джош чуть не сказал «я против», но Тед и Бренда и так уже с удивлением смотрели на него. — О’кей, отлично, — сказал он. — Как хочешь.
Они неторопливо шли по Шелл-стрит, и Джош чувствовал себя уверенно. Он уже десятки раз ходил по этому маршруту с Блейном и Портером — а теперь, когда рядом была Мелани, ему казалось, что это его семья: Блейн и Портер его сыновья, а Мелани его беременная жена. Люди, стоявшие у магазина, легко поверили бы в то, что именно так все и было, — и, что еще хуже, Джош понимал, что часть его хотела, чтобы так все и было, часть его хотела жениться на Мелани и завести с ней детей. И все же он злился на нее, она причинила ему боль, и ему не нравилось, что она только что нарушила их с мальчиками распорядок, не оставив ему никаких шансов протестовать и отстаивать свою позицию. Поэтому Джош практически ничего не говорил. Но это не мешало говорить Мелани.
— Я скучаю по тебе, — сказала она.
Он ничего не ответил. Ему приятно было это слышать, но этого было недостаточно.
— Ты скучал по мне? — спросила она.
— Мелани, — сказал Джош.
— Что?
— Это не имеет значения.
— Еще как имеет.
— Я не собираюсь обсуждать это целое утро. Все эти «я скучаю по тебе, ты скучаешь по мне». Зачем ты вообще пошла с нами?
— Я хотела выбраться из дому. Там слишком напряженная обстановка.
Джош посмотрел на Блейна. Мальчик был спокоен и задумчив — это случалось с ним крайне редко. Джош видел, что Блейн не прислушивается к их разговору, как он это обычно делал.
— Это серьезно? — спросил Джош. — Головная боль?
— Может быть. Я не знаю.
— О.
Они молча прошли всю дорогу до парковки.
— Не беги вперед, — сказал Блейну Джош. — Мы пойдем все вместе.
— Я знаю, — сказал Блейн.
Мелани вздохнула.
— Я хочу встретиться с тобой сегодня ночью на этом месте.
— Нет.
— Осталась одна неделя.
— Я знаю, но это не имеет значения.
— Имеет, — сказала она. — Я хочу быть с тобой.
Джош посмотрел на Блейна. Он увидел, что мальчик наклонил голову и прислушивается, а может, ему это лишь показалось. Джошу было все равно. Он покачал головой. Портер что-то пробормотал ему в ухо.
Позже, когда Блейн играл с Эбби Брукс, которая сидела через два зонтика от них, а Портер уже выпил половину содержимого своей бутылочки и начал засыпать, Мелани поднялась со своего стула и села рядом с Джошем на его полотенце. Он приготовился еще к одному нападению, но Мелани сидела молча и неподвижно, словно статуя, и все же Джош остро чувствовал, что она была здесь; он чувствовал запах ее волос и кожи. Они сидели бок о бок, смотрели на океан и на купающихся людей, и Джош думал, что это будет трудно и мучительно, но, к его удивлению, ему было приятно. Сосуществование, без прикосновений и разговоров. Джош поймал себя на том, что боится шевелиться, боится отогнать те чары, которые временно повисли над ними. Может, Мелани именно это имела в виду, говоря о «точке». Сейчас не было того восторга, который он испытывал все лето, — Джошу вспомнилась ночь в Шиммо, как они кувыркались с Мелани на простынях, как он крепко прижимал ее к себе, когда они стояли на веранде, наслаждаясь видом, — но не было и боли. У него было такое ощущение, словно он завис между лучшими минутами с Мелани и худшими, и в этом ни плохом, ни хорошем моменте было что-то успокаивающее. Через десять дней Джош будет сидеть рядом со своим отцом в их «форде», направляясь обратно в Мидлбери. Он увидит своих друзей, девчонок, тех людей, о которых не думал в течение последних трех месяцев, и они спросят его: «Как прошло лето?» И сейчас, сидя на одном покрывале с Мелани, Джош знал наверняка только одно: он никогда никому не сможет об этом рассказать.