Вики не сомневалась, стоит ли предложить Бренде поехать вместе с ней. Вики нужна была помощь с детьми и во время поездок на химиотерапию, а Бренда, уволенная из «Чемпиона» с жутким скандалом, а также сопровождавшим это уголовным преследованием, безумно желала вырваться из города. Это лето было спасением для них обеих. В горестные дни, последовавшие за диагнозом Вики, сестры говорили о том, что хорошо было бы оживить в памяти детские воспоминания: длинные дни на пляже, ловлю светлячков, велосипедные прогулки к озеру, початки кукурузы, игры в «Монополию» и бадминтон, ежевику, вечерние прогулки к маяку, раскручивавшему свои лучи, словно ковбой лассо, сандвичи из болонских копченых колбасок и хрустящего картофеля — каждый день босиком. Они вдвоем создадут воспоминания для детей Вики. Для Вики это был шанс вылечиться, для Бренды — прийти в себя и собраться. Они последуют совету матери: нантакетский песок между пальцев ног. Это лекарство от всего на свете: от рака, от разрушенных карьер, от любовных романов с плохим концом. Только мы вдвоем, говорили они, сидя под резким светом больничных ламп в ожидании результатов повторного обследования. Это будет лето сестер.
Но в конце концов, разве Вики могла оставить свою лучшую подругу там, в Дэриене, особенно после того как та сообщила ей новость об измене Питера, а за ней — еще более ошеломляющее известие (шепотом, неистово, в три часа ночи по телефону)? Мелани — спустя все это время, после стольких дорогостоящих докучливых процедур — была беременна!
— Поехали в Нантакет! — немедленно выпалила Вики, не размышляя (и не посоветовавшись ни с Тедом, ни с Брендой).
— Хорошо, — так же быстро ответила Мелани. — Я поеду.
Когда такси остановилось у коттеджа тетушки Лив, Вики испугалась, что совершила ошибку. Дом был меньше, чем ей казалось, намного меньше. Это был спичечный коробок; игрушечные домики друзей Блейна и то были больше. Неужели дом стал меньше? Вики была поражена. Она помнила каждое лето, проведенное здесь с родителями, Брендой и тетушкой Лив. Тогда дом казался если не огромным, то, по крайней мере, достаточно большим.
— Он такой прелестный, — сказала Мелани, выходя из такси. — О Вики, он как раз такой, как я себе и представляла.
Вики открыла калитку. Слава Богу, садовники все-таки приходили. Мелани любила цветы. Бледно-розовые розы сорта «Нью-Дон» каскадом спускались по подпорке, а передние клумбы были засажены космеями и голубыми дельфиниумами, а также массивными красивыми цинниями. Вокруг летали бабочки. Лужайка — размером с почтовую марку — совсем недавно была подстрижена.
— А где песочница? — спросил Блейн. — Где горка?
Вики достала ключ из сумочки, открыла входную дверь, сделанную из трех необтесанных планок, и дернула за кольцо. Дверной проем был низким. Когда Вики заходила вовнутрь, она подумала о своем муже Теде, крепком, ростом шесть футов пять дюймов. Тед с самого начала сказал ей, что он категорически против ее поездки в Нантакет. Неужели она действительно хотела провести все лето со своей сестрой, взаимоотношения с которой можно было в лучшем случае назвать нестабильными? И с Мелани Пэтчен, которая нуждалась в помощи так же, как Вики, если не больше? И неужели она действительно хотела, чтобы сеансы химиотерапии — те сеансы, которые, как она надеялась, спасут ей жизнь, — проводились в небольшой сельской больнице Нантакета? Разве это не то же самое, что лечиться в странах третьего мира? «О чем ты, черт побери, думаешь?» — спросил Тед. Он был сконфужен и подавлен. Тед работал в Манхэттене управляющим хеджевым фондом. У него частенько возникали различные проблемы на работе, но он щелкал их как орехи — благодаря животной силе и гибкому интеллекту. Ужасающий диагноз, сомнительный план лечения, а затем безумное решение Вики исчезнуть на лето совершенно сбили Теда с толку. Но Вики не ожидала, что у нее потребуют объяснений.