— Ну, сложно объяснить так, чтобы и просто, и верно…
— Клейкое вещество? Малюсенькие крючочки, цепляющиеся за мельчайшие неровности?
— Еще более красиво, строение. Ты замечал, что если взять два очень гладких предмета и приложить их друг к другу, то они будут очень плохо скользить? Даже наоборот, они слипнутся!
— Да! Есть такое, — обрадованно воскликнул Саймон. — Я пробовал такое с двумя ограненными камнями драгоценными. Это меня еще удивляло всегда.
— Да, камни. Или два кусочка стекла. Или две ровные пластинки из полированного металла. Стоит их приложить друг к другу, и потом становится трудно их даже разделить. Ты знаешь, что все предметы и вещества состоят из маленьких, не различимых глазом кусочков?
— Да. Я слышал, что есть такие кусочки. Одни большие, из них состоит любое вещество. И вот какое это вещество будет, вода или гранит, как раз определяется видом этих кусочков. Но эти большие кусочки в свою очередь состоят из совсем маленьких, которые уже неделимы, они фундаментальные. И этих маленьких буквально несколько дюжин, а все многообразие веществ получается из сочетаний. Я даже слышал названия этих больших и маленьких кусочков, но забыл. Мне это знание ни к чему. Я и запомнил-то лишь потому, что это похоже на язык. Ну, есть буквы. Их всего три десятка. Зато из этих букв можно делать слова, которых уже тысячи. А из слов — предложения, которых вообще не счесть.
— Хорошая аналогия, — отметила Лайза. — Немного упрощенно, но пойдет. Вот, держи еще для ног. Пока надевай и потренируйся на стенке где-нибудь, чтобы освоиться. Сила прилипания зависит от угла с поверхностью. Чтобы прицепиться, надо перчатку слегка приложить к поверхности, а затем протянуть. Вот, смотри. Вот так вот. Чтобы отлипнуть — действуй в обратном направлении.
Саймон натянул хитрое приспособление на сапоги, на ладони, и принялся за эксперименты. Лайза тоже начала снаряжаться, тем временем продолжая рассказывать:
— Так вот, если сблизить такие кусочки вещества между собой, то между ними возникает сила притяжения. Она слабая, и действует только на очень маленьких расстояниях. Но она есть. И когда сближается много кусочков вещества, то и сила получается заметная. Чаще всего мы ее не замечаем. Если посмотреть с хорошим увеличением на поверхность любого предмета, даже гладкого, то мы увидим, что на самом деле эта поверхность отнюдь не ровная, а со множеством впадин, пиков, выступов. Они такие маленькие, что даже на ощупь неразличимы. Однако из-за этих неровностей лишь малая часть кусочков вещества одного предмета оказывается близко с кусочками вещества другого предмета.
— Ага, это так всегда бывает. Чем ближе смотришь, тем больше шероховатостей замечаешь.
— Однако если взять что-то, достаточно гладкое по своей природе, как стекло. Или тщательно отполировать металл или камень, то эти неровности будут совсем небольшими, достаточно много кусочков окажутся близко друг к другу, и мы сможем почувствовать возникающую силу.
— Но эти штуки совсем не гладкие, — заметил бард. — Скорее наоборот.
— Как и лапки геккона, — отметила Лайза. — Наши ученые рассмотрели их с очень большим увеличением, и обнаружили, что на пальцах этой ящерицы расположено множество коротких тонких волосков. Они располагаются очень плотно. На квадратном вершке до полутора миллионов щетинок!
— Ого!
— Но и это еще не все. Каждая щетинка в свою очередь разделяется на ответвления. Как ствол дерева на ветки. И таких ответвлений может быть до тысячи. На каждом волоске. Каждое ответвление имеет на конце треугольную пластинку, этакую ладошку. Она крохотная, но их тьма. И вот эта пластинка уже ровная и гладкая. Благодаря такому устройству лапка геккона имеет огромную площадь близкого контакта. Благодаря своему количеству щетинки и ответвления подстраиваются к самым крохотным неровностям поверхности, так что каждая пластинка оказывается прижатой к ровному участку, действительно ровному, на таком крохотном масштабе. И между пластинкой и поверхностью возникают силы притяжения. Количество участков контакта столь велико, что силы просто огромны. Геккон может удерживать свой вес на одной лапке. Всего на одной! Эта избыточность очень помогает ящерице в ее природной среде обитания, где часты неровные грязные и влажные поверхности, где случаются тропические шторма.
— Это потрясающе!
— Да. И вот на основе этих знаний наши инженеры создали искусственный материал. На микроскопическом уровне он повторяет строение лапки геккона. И в результате созданное из этого материала снаряжение позволяет человеку лазать по стенам будто геккон. Ну ты как, освоился?
— Вроде да.
— Не волнуйся, как я уже сказала, тут заложена большая избыточность. Так что если одна рука или нога и соскользнет, ничего страшного. Просто будь внимателен, следи за своими движениями, чтобы материал был прижат должным образом. Не торопись. Я буду рядом и подстрахую, если что.
— Угу.
Чародейка с помощью барда закрепила факел на спине так, чтобы не мешал. Затем Лайза и Саймон медленно вскарабкались по стене на потолок и поползли над бездной.
— Это уже вовсе за гранью… — пробормотала Лайза.
Коридор, в котором спутники почувствовали себя ящерицами, привел их в огромную пещеру. ОГРОМНУЮ. Простите, но лишь так можно передать, что та каверна, в которой оказались герои, была воистину ошеломляющих размеров.
Пространство вокруг было освещено мягким светом из неведомого источника, так что взгляду открывался вид на лиги вдаль. Разум отказывался верить, что все это находится под землей, такой простор был вокруг.
Спутники вышли из коридора на большой полукруглый балкон на стене огромной сферической пещеры. Дна, потолка и противоположной стены было не разглядеть. В центре же пещеры висела скала неправильной формы. Именно висела, потому что никаких опор не было видно. На скале можно было разглядеть большую площадку ровно напротив того места, где стояла Лайза и Саймон. За площадкой высились две створки металлических ворот. Приоткрытые.
Между скалой и балконом перекинулся мост, будто собранный из дымящегося золотистого света. Узкий и длинный, одним единственным пролетом он тянулся на добрую лигу. Без опор и вантов. И без перил. Бард подошел к мосту и осторожно потрогал его ногой, проверяя на прочность.
— Хм, выглядит странно, а на ощупь как настоящий.
Саймон убрал ногу, и за его сапогом потянулись нити тающего света.
— Очень подозрительно, — вынес свой вердикт бард.
— Что тебя смущает? — Лайза не спешила вступить на странный мост, а оглядывалась по сторонам.
— Мост, что же еще. Непонятный он. Если уж вспомнить о законе жанра, то должен быть какой-то подвох. Ну там, что по нему пройти сможет лишь чистый душой, искренне верящий, имеющий великую цель… Что-то в таком духе. Мост явно не из железа сделан, магия какая-то. А от магия всегда можно ждать скрытых условий. Не хотелось бы, чтобы этот мост растаял как утренний туман, когда мы будем посередине.
— Это уж точно, — чародейка наконец решилась подойти к мосту и быстро коснуться его ногой. — Хм, нормально. Кажется твердым, не жжется. Ты прав, боязно вступать на сделанный из непонятно чего мост, тянущийся на лигу над пропастью. Однако я не вижу здесь никаких предупреждений, инструкций, описаний "достойности". Либо такая информация должна быть общеизвестна, либо это просто странный, но мост.
— Тогда пойдем?
— А что нам остается? Может быть, мы просто уже слишком перенервничали за время путешествия, так что теперь видим опасности там, где их нет?
— Должен сказать, опасности были вполне реальными, — напомнил бард. — Через сколько всего мы с тобой прошли за эти месяцы после встречи нашей в лесах Арелии. Сколько раз были на грани смерти.
— Да, — улыбнулась спутнику Лайза. — Тогда не будем медлить на финишной прямой!
Чародейка вскочила на светящийся мост и легко побежала вперед.
— Но вот перила могли бы и поставить, — вздохнул Саймон, отправляясь следом.
— А здесь красиво, — отстраненно заметил Тиорий. — Можете сделать отличный аттракцион. Подземный дворец! Какие еще тайны скрывает древняя пирамида? Уверен, от желающих посетить эти катакомбы отбоя не будет.