Почти час побродив по развалинам, Крис вышел на извилистую тонкую тропинку, раньше она ему не попадалась, выглядела заросшей и давно нехоженой. Сделав пару шагов, он настороженно прислушался. Лес притих, птицы смолкли, и это случилось так резко, будто звуки просто отключили, хотя ещё секунду назад глухо стучал дятел, а кукушка пророчила ему долголетие. Крис встряхнул рукой и посмотрел на циферблат наручных часов. Стрелки замерли, только секундная конвульсивно подёргивалась.
Сделав шаг назад, Крис снова услышал дыхание леса, а время продолжило свой бег.
– Хренотень какая-то, – сказал он вслух и тут же вспомнил про чёртовы тропки, ворующие время, и мерцающие, разрезающие пространство. Его не удивило, а скорее озадачило, что они оказались правдой. Он сделал пару шагов в каждую сторону, но фокус с исчезновением звуков больше не повторился.
Он снова вернулся к развалинам, но едва успел выбраться на дорожку, ведущую к дому, как увидел в кустах Маугли. Она стояла к нему спиной и голыми руками ломала высокие стебли крапивы. На ней снова было странное платье, больше похожее на просторную мужскую рубашку, перехваченную поясом. Растрёпанную причёску украшали перья, хаотично воткнутые в волосы. Больше всего удлинённых золотистых пёрышек болталось на концах смоляных прядей и тонких косичек, мелькающих в её гриве узкими змейками.
На секунду она замерла, Крис явственно понял, что она почувствовала его присутствие, но не повернулась, а молча продолжила своё странное занятие.
Он поздоровался:
– Привет.
Осторожно приблизившись, замер, ожидая ответа. Славка не оглянулась, хотя его приветствие, естественно, услышала. Крис несколько минут наблюдал, как она бесстрашно рвёт крапиву и складывает в кучу. Не выдержал и решил попробовать сам, может, это какая-то другая крапива, некусачая? Но стоило ему коснуться резного края, как палец больно кольнуло и защипало. Он резко отдёрнул руку.
– Ай!
Славка обернулась, увидела, как он трясёт кистью и улыбнулась. Крис изумлённо посмотрел на её гладкие ладони без ожогов.
– Как ты её трогаешь? Не жалит?
Славка отвернулась и уже потом равнодушно пожала плечами.
Крис обошёл кучку повядшей сорванной крапивы и легонько пнул носком кроссовки.
– Зачем тебе столько крапивы? Можно подумать, плетёшь из неё рубашки для братьев-лебедей.
Славка резко развернулась и сверкнула глазами. Вопрос явно её разозлил, но Крис не понял чем, а объяснять она не хотела, да и не могла. Собрав сорванную крапиву в охапку, она направилась по дорожке к берегу Капиляпы, туда, где от Седьмого моста осталась только небольшая перекошенная пристань. Крис обогнал Славку и преградил дорогу.
– Можно я завтра приду и помогу тебе с крапивой?
Она усмехнулась и перевела взгляд на его покрасневший палец. Крис тут же нашёлся:
– Я возьму перчатки. Можно?
Несколько секунд она смотрела на него, не мигая, пристально и въедливо. Ни у одного человека Крис не видел такого тяжёлого взгляда, а такие огромные зрачки вообще встречал только однажды, у тюленей в приезжем океанариуме. Она освободила одну руку, вытащила перо из своих волос и воткнула в шевелюру Криса над ухом. Уловив на его лице тень улыбки, кивнула.
Крис тут же улыбнулся, уже не таясь.
– Я приду в это же время? У тебя есть часы? Ты уже будешь тут?
Славка не ответила ни на один из его вопросов и, перехватив жгучую крапиву, пошла по тропинке, не глядя, куда наступает босыми, незащищёнными пятками.
На следующий день Крис уже с утра нашёл в сарае тканевые перчатки, приготовил рубашку с длинными рукавами и вдохнул свободно только тогда, когда баба Люба ушла на работу. После «кроличьего» кошмара, он не мог смотреть на неё без опаски и внутренней готовности сбежать в любой момент.
Он рассказал Витьку об окровавленных тушках, но тот отнёсся к этому возмутительно спокойно, даже предложил как-нибудь пробраться на бойню к родителям Джека и посмотреть, как шарахают быка кувалдой по голове. Вот там настоящий ужастик, не то что мелкие кролики, и кровищи намного больше. Крис, помимо воли, заинтересовался. Такого он точно никогда не видел.
Баба Люба всё равно его пугала. И этот страх злил Криса своей необоснованностью, видимо, основывался на том впечатлении, которое она произвела ещё до хладнокровных убийств кроликов. Вот так бывает: не знаешь человека, но с первого взгляда понимаешь: он злой и лучше его обойти по большой дуге. Бешеная лисица или разъярённый пёс не вызывают желания подружиться. Не тянет понять их и придумать причину злости. То самое древнее чувство, живущее где-то в «пятой точке» и на загривке, сигнализирует об опасности без всяких объяснений.
Чтобы не видеть ошкуренных «младенцев», напоминающих о ночном ужасе, он завесил окно простыней. Уже пять дней в спальне Криса царил полумрак, хотя забой временно прекратился. Баба Люба не заметила самодельную ночную штору и не потребовала её снять. Про Криса она вспоминала, только когда требовалось выполнить очередную хозяйственную повинность или он что-то делал не так.
Утром Витёк позвал Криса в центр, подразнить Домового – охранника местного музея. В небольшом здании, на вид древнем, как дольмены, хранилось всё, что уцелело после пожара в поместье: мебель, картины и даже копии драгоценностей.
Джек ждал их у колодца желаний в самом центре площади. Крис поздоровался с ним за руку, как взрослый, Машке кивнул:
– Привет, Маш.
В центр он раньше не выходил, увидел его в первый день своей ссылки, и желания познакомиться с местной культурой не возникло. Да и культурой как таковой тут не пахло. Школа, банк, библиотека и почта занимали одно здание. Напротив него гордо возвышалась деревянная перекошенная временем церковь, а по диагонали от неё доживал свои годы магазин с самодельной вывеской. Более или менее современным выглядел клуб с пафосной и неуместной имитацией колонн на фасаде. Но работал он только по выходным и праздникам и в основном в зимнее время, в летнее всё, что можно, праздновалось прямо на улице, иногда на поляне у лотосов, иногда на центральной площади. В этом же клубе находилась мастерская по ремонту всего на свете и детский сад. Но для местных это был самый настоящий центр. Сюда стекались все сплетни, здесь встречались обсудить новости и похвастаться обновками из Абинска.
Мимо них прошёл глава деревни, увидев компанию ребят, сразу заподозрил их в планировании какой-то шалости и на всякий случай погрозил пальцем:
– Смотрите мне, не безобразничайте.
Из библиотеки выкатилась полненькая круглая женщина. Крис уже знал, что её зовут тётя Света. Она жила недалеко от бабы Любы и почти каждый день ходила мимо их двора. Всегда здоровалась и пыталась потрепать его за румяную щёку. Здесь всех называли тётями, без отчеств, хотя Джеку и Машке она действительно приходилась родственницей. Добродушная, улыбающаяся и с полными карманами жёстких ирисок. Она выглядела немного старше мамы Криса, но говорила и вела себя так, словно давно обабулилась.
Увидев ребят, она широко улыбнулась и закряхтела.
– Здравствуйте деточки, – выудив из кармана горсть конфет с налипшими на них ворсинками и скорлупками от семечек, протянула на ладони, – берите, берите.
Джек закатил глаза и молча сгрёб все ириски.
Крис не собирался их есть, но всё равно поблагодарил:
– Спасибо.
Ребята подхватили и закивали. Как только тётя Света отошла, Джек выбросил ириски в колодец и отряхнул руку. Тётя Света любила угощать, а Джек не любил ириски и почему-то стыдился такого родства.
Крис не знал, зачем именно его позвали в центр и какое развлечение вообще задумали, его просветили уже у дверей музея. Машка сунула ему в руку старую заколку. Джек инструктировал тихим басом: