Шумно отдуваясь, он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз.
— А ведь тебе так понравилось. Вам всем, мусульманские шлюхи, нравится так.
Она ничего не сказала, все отразилось во взгляде, и тут он ударил ее в лицо, да так сильно, что боль застала ее врасплох.
Видимо, она на несколько секунд потеряла сознание, потому что очнулась уже тогда, когда дверь за ним закрывалась. Так она и пролежала без сна несколько часов с ощущением, что липкая, несмываемая грязь заползает в ее душу и что уже ничего не будет, как прежде. И когда сквозь щели ставен проник наконец рассвет, он показался ей самым серым и тоскливым из всех, виденных ею.
Она сидела, обхватив руками колени, в ожидании того, что уготовил ей рок — смерть или ночь, такую же страшную, как прошедшая.
В соседней комнате проснулись, и теперь, когда ветер не завывал, она слышала, как они переговаривались.
— Мне блондинки нравятся, — говорил один. — Когда блондинку трахаешь, ощущение свежести, понимаешь, что я имею в виду?.. А брюнетки... словно как бы по грязнее...
— А почему бы нам ее не оставить? — спросил юнец.
— Вы только послушайте этого парня. У него уже торчит.
— А в самом деле, почему бы ее не оставить? — послышался голос человека постарше. — Они что же, думают, мы так и будем все время морозить яйца на дороге? Мы уж чуть не месяц, как не были в Стовиче.
Последовало несколько минут тишины, минут, в течение которых Нена ожидала, какая же судьба ее ждет.
— Мы не можем оставить ее, — сказал главарь. — Держать здесь женщину постоянно — это значит кормить ее, охранять ее, следить за ее чистотой...
— Это еще зачем?
— Потому что если она так и будет жить среди собственного дерьма, толку от нее, как от женщины, и удовольствия будет мало, — сказал главарь.
— Но она могла бы нам готовить, — возразил кто-то.
— Да? Но, как только ты выпустишь ее из той комнаты, к ней придется приставить охранника, правильно? То есть одному из нас все время придется торчать здесь. Не стоит она того. Тем более что трахаться с ней — не такой уж и кайф. Одни кости. А Косе она так вообще в бабушки годится. Отправим-ка мы ее в Вогоску.
Последние слова вызвали у Нены вздох облегчения. Вогоска была маленьким городком с преобладанием сербского населения, расположенным четырьмя милями севернее Сараева. Хоть она и не знала, что ждет ее там, но это было все равно лучше, чем умереть в этой горной деревушке, названия которой она даже не знала.
Держись, сказала она себе, держись. Она натянула пальто и стала ждать.
Примерно через час за ней пришел мужчина — тот самый, который не сказал ни слова, насилуя ее.
— Тебе надо помыться, — сказал он, подталкивая ее к двери черного хода. Тучи низко стлались по земле, чуть ли не полностью скрыв горы от глаз, но снег почти ослепил ее. — Помыться можешь вот этим, — сказал он, указывая на ближайший сугроб.
Она посмотрела на сугроб.
— Что же вы за люди? — спросила она, не успев прикусить язык.
Он не обиделся.
— Мы — сербы, — ответил он. — И ваши мужчины обращаются с нашими женщинами точно так же.
Она подошла к сугробу, приспустила джинсы, чтобы промыть себе между ног. Снег обжигал кожу, но она ощущала себя чуть ли не наверху блаженства.
Когда она закончила, он повел ее вокруг дома к припаркованному «фиату» и приказал забраться внутрь. Минут десять она просидела в одиночестве, затем он вернулся, и автомобиль тронулся с места.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Недалеко, — сказал он. Как только они выехали за околицу, он закурил и после секундного колебания предложил ей сигарету.
— Я не курю, — сказала она. — Я врач, — добавила она без всякой задней мысли.
— Да? — заинтересованно спросил он. — А у меня в груди болит, вот здесь. — Он постучал себя рукой с сигаретой и вопросительно посмотрел на нее.
— Причин может быть множество, — ответила она, подумав при этом: «Хорошо бы, рак легких».
— Думаешь, что-нибудь серьезное? — озабоченно спросил он.
— Все может быть. Почему бы для начала просто не бросить курить? — холодно сказала она.
— Разве что когда война кончится, — возразил он. — Без сигареты никаких нервов не хватает.
«Когда война кончится, — подумала она, — тебя будут судить за изнасилования и убийства».
Минут через десять они доехали до большой деревни. В центре ее располагались сербские нерегулярные формирования и отряды в форме бойцов югославской армии. На одной стороне улицы стоял танк, опустив дуло к слякотной земле, а на другой стороне, накренившись с обочины дороги, застыли два бронетранспортера без экипажей. За танком стоял гражданский автобус. На маршрутной табличке конечной целью поездки значился Травник, однако на водителе было военное обмундирование, а в качестве пассажиров в салоне находились исключительно женщины.