Остальные кивнули.
— Я напишу симфонию, — сказал Клинок. — Четвертая симфония Уилкинсона.
— Остается молить Господа, чтобы она осталась незаконченной, — пробормотал Крис.
Дохерти с нежностью оглядел их. Ничего не могло быть надежнее, чем отношения внутри этой четверки.
Дохерти наспех принял душ, оделся и вышел из гостиницы в одиночестве. С полчасика он бродил по узеньким улочкам старого города, осматривая здания немного ревнивым взором. Любитель исламской и испанской архитектуры — дань времени, проведенному на службе в Омане и вне службы в Мексике, — он нашел греко-римский стиль слишком грубым, а более поздние постройки времен Ренессанса слишком вычурными. Ему уже не терпелось увидеть минареты Сараева, если, конечно, они еще сохранились.
Он понимал, что найдется немало людей, которые осудят его за сожаления по поводу потери архитектурного наследия в то время, как убивают столько людей, но, как подчеркивал его друг Лиэм Макколл, Господь никого не ограничивал в количестве явлений, о которых можно было бы сожалеть одновременно.
И неслучайно уничтожали сербы эти минареты. Ведь те являли собой символы многих поколений боснийской мусульманской культуры. Уничтожь их, а заодно и книги, и картины о них, и в памяти людской ничего не сохранится.
Дохерти вздохнул. Может быть, он действительно уже немного староват для таких игр.
Он оказался на Титова Обала, месте для прогулок вдоль берега моря. В паре сотне ярдов слева в противоположном направлении прогуливались Клинок и Крис. Дохерти ободряюще улыбнулся про себя. Дружба этих двоих только окрепнет в процессе действия группы, лучшей из всех, известных ему.
Он пересек широкую улицу и повернул направо, направляясь вдаль стенки набережной и рассматривая мириады судов, стоящих на якоре по всему заливу. Многие казались заброшенными, даже разваливающимися, и вся сцена была проникнута унынием и печалью, как и сам город. «Город Спящей красавицы, — подумал Дохерти, — ждущей мира, чтобы проснуться от поцелуя.
Мужчина со взъерошенными волосами и в толстом свитере, привалившись к стенке набережной, неподвижно вглядывался в солнце, быстро погружающееся в воды залива. К удивлению Дохерти, из кармана джинсов мужчины торчал экземпляр сегодняшней «Дейли миррор». Должно быть, газету привезли на том же самолете, с которым прилетели и они.
— Добрый вечер, — сказал он, размышляя, ответят ли ему по-английски.
— Бог ты мой, шотландцы прибыли, — сказал мужчина с улыбкой и мидлендским акцентом. Он был моложе Дохерти, лет тридцати пяти.
— Нам, шотландцам, хорошо известно, что такое быть угнетенным национальным меньшинством, — сказал Дохерти, — вот нас и позвали на консультацию. Кстати, меня зовут Джеми.
— Джим, — сказал мужчина, протягивая руку. — А что вы на самом деле делаете здесь?
— Административная работа в ООН, — солгал Дохерти. — А вы?
— Я вожу грузовики. Караван со снабжением для Сараева, — пояснил Джим. — Вернулся утром, а назад, вероятно, в субботу.
— Ну и что там творится? —спросил Дохерти.
— Кошмар. Представьте себе, насколько плохо может быть — так вот это в десять раз хуже. Эго и есть Сараево. Люди там — обычные люди — просто изумительные, но... но такое ощущение, что в этой стране на квадратный фут отъявленных мерзавцев больше, чем где-нибудь вокруг съезда консервативной партии. Но я надеюсь, приятель, вы не тори.
Дохерти усмехнулся.
— Нет. А как проходит поездка? Нет неприятностей от нерегулярных частей? Или от регулярных?
Джим пожал плечами.
— На худой конец, нас сопровождают войска ООН. Понятно, постоянно приходится пробивать себе дорогу, через каждые несколько миль предъявляешь бумаги и представляешь груз для досмотра... — Он вновь пожал плечами. — Но ей-богу, стоит оно того, когда видишь лица в конце поездки, там, в Сараеве.
Дохерти ощутил, что завидует этому мужчине.
— Еще бы, — сказал он.
— Знаете, — сказал Джим, поворачиваясь к нему лицом. — Большую часть из последних десяти лет я занимался тем, что устанавливал модные ванны, что не так уж необходимо для людей. Только представьте себе — потратить собственную жизнь на то, что не очень необходимо. И когда я увидел рекламу этой работы, я тут же понял — это то, что надо. Моя жена думала, что я с ума сошел, по крайней мере сначала, и может быть, так оно и есть, но в первый раз в моей жизни я занимаюсь чем-то, что действительно необходимо людям, а Господь все видит.