Неторопливо возвращаясь в гостиницу, Дохерти размышлял, и уже не в первый раз, как это из одной и той же человеческой породы выходят мерзавцы, целящиеся в минареты, и рыцари Духа, подобные Джиму, идущие людям на помощь. Надо бы потолковать об этом с Лиэмом МакКоллом. Они всегда вместе обсуждали непонятное.
В ресторане было не столь пусто, как во время обеда: три столика уже были заняты, а на двух других стояли таблички с надписью «заказан». За одним из занятых столиков сидела семья из четырех человек, за другим — только мужчины, и притом молодые. Они были в гражданской одежде, но у Дохерти тут же сложилось впечатление, что в атмосфере попахивает скандалом. Пахло тем, что Исабель называла «ситуация перегружена тестостероном».
Меню переводил Крис. Он и Дохерти остановились на brodet — кусочках рыбы, тушенных с рисом. Дама остановил свой выбор на блюде моллюсков, а Клинок — на пицце с анчоусами. Четыре небольшие рюмки сливовицы играли роль аперитива. В дополнение они заказали большой графин рислинга.
— За здоровье того налогоплательщика, который все это оплачивает, — сказал Клинок, поднимая рюмку.
— В Сараеве едят листья одуванчиков, — хмуро сказал Крис.
— Господи, как я не люблю зелень, — пожаловался Клинок.
И как раз в этот момент открылась дверь, и вошли еще четверо. Слово «штурмовики» тут же припомнилось людям из САС. У каждого из вновь прибывших волосы были подстрижены «под ежик», лица начисто выбриты. На каждом — черная кожаная куртка, черные бутсы и черные кожаные митенки с серебряными заклепками. У двух на головах были надеты солнцезащитные козырьки на резинках с надписью «Рэй-Бэн Авиатор», а у одного, видимо, чтобы предохранить глаза от попадания в них прядей несуществующих волос, — тесемка вокруг головы.
Первым желанием у Дохерти было громко расхохотаться, но он удержался. По пяти причинам. Одна из них — необходимость по возможности оставаться анонимными, другие четыре отдыхали в низко расположенных на бедрах незнакомцев кобурах — черные, чешского производства автоматические пистолеты «скорпион».
— Иисусе, — пробормотал себе под нос Клинок.
— Внушительнее «Ангелов ада», — пробормотал Дохерти. Ему вспомнились шестидесятые годы, когда в Глазго по кафе и пабам с таким же надменным видом бродили облаченные в черную кожу рокеры. И хотя вооружены они были лишь велосипедными цепями и ножами, страху он тогда натерпелся. И не потому, что они были сильнее или их было больше, а потому, что они признавали лишь один вид общения — поиск жертвы в виде чужака.
Четверо прибывших заняли столик фугах в пятнадцати от столика сасовцев.
— Говорите потише и избегайте смотреть им в глаза, — тихо сказал Дохерти остальным. — Мы лишь перекусываем и сматываемся к черту отсюда.
Блюда принесли быстрее, чем ожидалось, словно официанту тоже хотелось, чтобы они убрались побыстрее. Насколько Дохерти помнил, один этот официант слышал, что они говорили по-английски, а другой занимался обслуживанием тех парней в черной коже. Может быть, обойдется и без проблем.
А может, и не обойдется.
— Можно судить о человеке по его друзьям? — громко сказал чей-то голос по-англий-ски.
— Да, если человек дружит с сербами, значит, он свинья, — поддержал другой из четверки. Дохерти, не поднимая глаз, ощутил взгляды на себе, но удержался и не повернул головы.
— Давно сказано: только две нации в Европе не любят мыться — сербы и англичане, — продолжал невозмутимо разглагольствовать первый голос. Кто-то засмеялся, а эти двое продолжали отпускать реплики. Другие двое, очевидно, не столь хорошо знали английский, чтобы принять участие в травле.
«Все это походит на нелепое ребячество*, — подумал Дохерти. Как в тысячах сцен из тысяч скверных вестернов. Разумеется, в реальной жизни было полно задир, но у тех хоть сценарии были написаны лучше. Дохерти отведал рыбы; она оказалась кислее, чем он ожидал.
Он осмотрел товарищей. Клинок улыбался, радуясь, что сидит спиной к насмешникам. Крис пытался изображать равнодушие, а вот у Дамы рот сжался в тонкую сердитую полоску.
— Мы в Книне захватили медсестру-англи-чанку, — сказал кто-то. — Она говорила, что еще девственница. — Он засмеялся. — Так теперь уже нет. Теперь у нее есть возможность запомнить сотню мужиков.
Дохерти сделал глубокий вдох. Он был уверен, что его ребята выдержат любое вылитое на них количество дерьма, но вот как долго выдержат те мерзавцы в черной коже, что их продолжают игнорировать? И если вскоре выдержка им изменит, в какую форму выльется их злоба? Как же выкрутиться из этой ситуации?