— Да, — сказал он, — тебе тоже нужна поддержка. — Клинок раскрыл объятия. — Иди ко мне, — сказал он, и она уткнулась лицом ему в шею, и за ворот его рубашки побежали ее слезы.
— Спасибо, — сказала она через пару минут, мягко отталкиваясь от него.
— Всегда пожалуйста, — ответил Клинок, чувствуя, что и наполовину еще никого так не хотел. — А как девушка? — спросил он. — Та, что из дома...
Хаджриджа опять поникла.
— Сатка, — сказала она. — Ее зовут Сатка, и я забыла сказать тебе — она хочет видеть тебя, «мужчину с таким забавным лицом», так она зовет тебя. И с ней... с ней, на мой взгляд, все в порядке. Понимаешь? Не страдает.
— Понимаю, — сказал он. — Может быть, и не страдает, но кто знает, что у нее внутри творится?
— Можем пойти прямо сейчас, — сказала она. — Это недалеко. Через две улицы.
— Давай сходим.
Они вернулись в дом, где Крис в ожидании Клинка изучал книгу о птицах.
— Меня тут зовут в один дом, — сообщил ему Клинок. — Встретимся в ратуше где-нибудь через полчасика.
Крис кивнул и понимающе улыбнулся.
— Я мужчина с забавным лицом, — крикнул Клинок через плечо, когда они выходили из дома.
Когда же они добрались до дома, где временно разместили женщин, желание шутить его покинуло. Это большое здание рядом с мечетью было частью религиозного училища, как объяснила Хаджриджа. Сатка вместе с другими девятью женщинами помоложе делила пять матрасов в комнате наверху. Когда Клинок вошел, все женщины сжались, несмотря на присутствие Хаджриджи.
Зато Сатка была рада видеть его, и они поболтали минут десять, прибегая к переводу Хаджриджи. Бй было двенадцать лет, как она сказала, и, когда в их деревню пришли солдаты, мать велела ей спрятаться. Когда она выбралась из убежища, никого в деревне не осталось, а все дома сожжены. Она оставалась там еще пару дней, но никто не вернулся, и она попыталась добраться до следующей деревни, где ее обнаружили другие люди и заставили сесть в их машину.
До этого момента она излагала в повествовательном тоне, а тут резко перешла на рассказ в третьем лице, используя «она» вместо «я» при описании той сцены, когда мужчины сделали ей больно и связали ее. Так она и рассказывала вплоть до того момента, как «она» была спасена «мужчиной с забавным лицом».
Клинок слушал, ободряюще улыбаясь, и думал, что раньше он не до конца понимал значение фразы «разбитое сердце». Он тут же захотел пообещать девушке, что заберет ее с собой в Англию, но понял, что не может этого сделать и, более того, не должен.
По крайней мере она осталась в живых, думал он по пути обратно. Хоть этого и мало.
— А вот теперь, я думаю, поддержка нужна тебе, — сказала Хаджриджа, обнимая его за шею.
Расставшись с Неной, Дохерти побрел по городу куда глаза глядят. Искушение остаться в городе еще хоть на денек было велико, и надо было придумать по крайней мере хоть одну вескую причину, которая бы перевесила это желание. Люди его нуждались в отдыхе по причинам скорее не физического, а морального стресса. Им еще не приходилось бывать в таких ситуациях. Хоть все трое и образцово выдержали испытание, но опасные признаки были налицо: отсутствие шуток со стороны Клинка, почти абсолютное молчание Дамы, его, командира, собственное небрежное отношение к происходящему — вот и теперь он бродит по городу, вместо того чтобы заниматься делами.
Казалось, только Крис переносил все с обычной легкостью. Может быть, им всем стоит заняться наблюдением за птицами?
В желудке у Дохерти внезапно заворчало сердито, напоминая, что он не ел уже часов двенадцать. Как, впрочем, и остальные.
— По крайней мере людей своих ты должен накормить, Дохерти, — сказал он сам себе вслух.
Вернувшись в их логово, он обнаружил на кухне Бегана, готовящего чай.
— А где Хаджич? — спросил Дохерти. Беган усмехнулся и пожал плечами.
Дохерти выходил из кухни, когда в парадную дверь вошла Хаджриджа.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказала она.
— И что же ты хочешь сказать? — спросил он.
— Я хочу сказать, что еду с вами в Завик, хорошо?
Сначала Дохерти подумал: вот и наступил день Клинка. Затем подумал: все это как-то ужасно неорганизованно. Третья мысль была такой: а ведь девушка может оказаться бесценной с нескольких точек зрения. Четвертую мысль он высказал вслух:
— А Хаджич тебя отпустит?
— Конечно, — сказала она. — Я к ним присоединилась, я от них и ушла. Нет проблем.