И тем не менее он не потерял себя. И у него было такое ощущение, что она тоже. Если только...
— Тут есть кафе, — вдруг сказала Хаджрижа по-английски. — Оно открыто, там подают еду и напитки. Недалеко отсюда. Не то чтобы бифштексы и роскошное вино, вы понимаете, но зато играет музыка.
— Я бы лошадь съел, — сказал Клинок.
— Вероятно, именно, кроме нее-то, ничего в меню и нет, — сказал Крис.
Они посмотрели на Дохерти.
— Ступайте поешьте, — сказал КГ. — Я подожду, пока Рив вернется.
На улице уже сгустилась темнота, туман крепко прилип к долине, так что идти в нужном направлении можно было только одним способом. Хаджриджа вцепилась в руку Клинка.
— Образуем цепочку, — сказала она, и они взялись за руки.
Крис вспомнил игру, в которую они играли в школе.
Хаджриджа безошибочно провела их по одной улице, затем по другой, в сумраке маячили здания, и наконец тусклый свет возвестил о прибытии к пункту назначения. На стеклянной двери, выделяясь на фоне внутреннего желтого освещения, виднелись слова «Кафе Рене».
— Вот тебе на! — воскликнул Клинок.
За стойкой бара на почетном месте висел плакат «Алло, Алло». Трое англичан вытаращили глаза.
— На югославском телевидении это один из самых крутых хитов, — пояснила Хаджриджа. — Как и «Фуллз энд Хосиз». Милые мальчики и озорные девочки, — добавила она беспричинно.
Когда они появились в кафе, тут было пусто, но меню поражало воображение, предлагая сыр и пиво, а прибытие англичан словно явилось пусковым моментом для лавины клиентов. Правда, пиво отпускалось строго по две бутылки на клиента, но этот факт никак не влиял на установление дружеской атмосферы. Мужчины и женщины, молодые и старики, собираясь в группы и попарно, с радостью примыкали к любому разговору. Клинок был единственным сыном у родителей, но тут он ощутил теплую обстановку большой дружной семьи.
— Здесь так всегда и было, — сказала Хаджриджа, обдавая дыханием щеку Клинка.
С плаката на него таращился Рене.
— И пусть всегда будет, — пробормотал Клинок.
Рив вернулся в гостиницу успокоенным. Он не удивился, застав там Дохерти.
— Да, Джеми, вот так сюрприз, — сказал он, закуривая сигарету и выпуская дым в потолок.
— В общем, да, — согласился Дохерти, отмечая, что Рив за прошедшее время почти не изменился.
— И, надо полагать, это не совпадение, что вы с Неной прибыли вместе. Ведь не столкнулись же вы случайно на вокзале в Сараеве?
Дохерти улыбнулся, но не очень весело.
— Ей пришлось тяжело, Рив. Действительно тяжело.
Рив затянулся.
— Но вообще-то Сараево приятный город, — спокойно сказал он. — И она мне ничего не рассказывала. Итак, почему вы здесь?
— Чтобы проконтролировать тебя, — прямо сказал Дохерти. — Наше любимое правительство со всех сторон получает пинки из-за некоего сумасшедшего британца, окопавшегося в холмах Боснии...
— Ты шутишь. Да какое до всего этого дело Джону Мэйджору? Такое ощущение, что всем этим ублюдкам просто наплевать на то, что происходит здесь.
Дохерти посмотрел на Рива.
— К тому же ты служащий их армии. Может, им и наплевать на Боснию, но вот этот факт их не может не волновать.
Рив усмехнулся.
— А ты им скажи, что я подал в отставку. Скажи, что я принял боснийское гражданство и потому вынужден выступить на защиту отечества как и любой другой босниец.
— Так оно и есть?
— Ты опять шутишь. Ну как я могу это сделать? По почте? Или по телефону?
— Ясно.
— Но все равно не могу поверить, — продолжал Рив. — Они направляют сюда тебя и еще трех парней, только чтобы вы попросили меня вести себя потише? Да это все равно, что заслать группу к Саддаму Хусейну с задачей выкрасть его туалетную бумагу.
— Нас направили не затем, чтобы мы посоветовали тебе вести себя потише, — спокойно сказал Дохерти. — Нас направили выяснить, что здесь происходит.
Рив затушил сигарету, подошел к буфету и достал бутылку и два стакана.
— О’кей, — сказал он, скручивая крышку и наливая две внушительные порции сливовицы. — Я расскажу тебе.
Дохерти откинулся в кресле и хлебнул сливовицы. «Неплохо».