– Вырядились, как пугала! – смеялся Ленька.
– Смотри, смотри, – зашептал Костя, – вон пузан!
Почти у самых дверей, рядом с отцом и Жердевым-Бревновым стоял Володька Потехин. «Так вот почему он сегодня в лакированных сапожках», – подумал Ленька, вспоминая драку на мосту.
Позади «знати» толпились все, кто случайно оказался на станции. Подходили рабочие паровозного депо и пункта технического осмотра вагонов. Еще задолго до прибытия поезда начальник участка тяги приглашал всех на станцию, чтобы, как он объяснил, не вызывать никаких подозрений. Ребятишки шныряли среди толпы
Дядя Филя остановился около Кости и Леньки, оглядел поезд. «Ни броневик, ни пассажирский, ни то ни сё!» – подумал он, на всякий случай пересчитав вагоны.
– Внимание, господа!
Толпа зашевелилась, все повернулись в ту сторону, откуда послышался голос. В тамбуре классного вагона появился высокий молодой офицер.
– Внимание, господа! – повторил он и легко спрыгнул со ступенек на перрон.
Солдаты расступились. В дверях вагона показался тучный, небольшого роста полковник с жирными, красными губами. Высокий офицер помог ему сойти на землю. Следом спустились еще два щеголеватых офицера. Высокий пошел вперед по людскому коридору, размахивая руками, чтобы встречающие расступились шире.
Навстречу офицерам из вокзала вышли двое. Впереди шел, чуть прихрамывая на левую ногу, худенький, с седеющими усами и с бородкой клинышком, человек в железнодорожной форме. Рядом с ним на коротких и толстых ногах семенил купец, облаченный в темно-синюю шевиотовую тройку. Купец нес на вышитом холщовом полотенце большую булку хлеба, на булке стояла наполненная до краев хрустальная солонка.
- Господа! – начал купец, краснея до самых ушей. – Разрешите, так сказать, от всей души...
Тут он закашлялся. Не дожидаясь окончания речи, полковник взял подношение и сунул его идущему сзади офицеру. Человек в железнодорожной форме заюлил перед полковником.
- Разрешите представиться: начальник станции Блохин. Осмелюсь доложить, служил Сонетам по принуждению. Предан царю, готов...
- Спасибо, господа! Пойдемте, – хрипло забасил полковник.
Высокий офицер оттеснил сгрудившихся у входа людей. И вдруг толпа загудела, кто-то восхищенно ахнул. На одной из половинок двери колыхался небольшой красный флаг, воткнутый коротким древком за железную решетку, оберегавшую стекло.
– Это что такое?! – взревел, багровея, полковник.
Семенивший за его спиной купец, еще не понимая, что случилось, и находясь под впечатлением незаконченной речи, выпалил:
- Примите, так сказать, хлеб да соль!
– Поручик! – заорал полковник. – Разогнать всех!
Он кинулся за Блохиным в здание вокзала. Высокий поручик рванул с двери флаг. Зазвенело, рассыпалось осколками стекло. Полотнище вспыхнуло в руке поручика, а древко осталось за решеткой. Поручик бросил флаг под ноги и начал топтать его.
– Разойдись! – надрывался он, потрясая огромным кулаком. – Разойдись!
Поручик бешено пнул подкатившийся откуда-то цилиндр, похожий на ведро, и побежал к солдатской цепи, расталкивая разряженных дам. По его команде солдаты чеканно отстукали три шага вперед и вскинули винтовки. Толпа заметалась, бросилась врассыпную, хотя и не все понимали, что произошло. У дверей вокзала купец в тройке хватал всякого, кто пробегал мимо, и пытался что-то сказать, но у него получалось какое-то бессмысленное лепетанье:
- Господа, так сказать... Господа, так сказать!..
Ребята спрыгнули со штакетника. Костя налетел на грека-булочника, получил от него подзатыльник и только собрался проскочить между аптекарем и толстым Жердевым, как вскрикнул от сильной боли: какая-то дебелая девица в белом шарфике наступила ему на босую ногу. Девица обернулась и махнула на него рукой. Ее толстое курносое лицо показалось Косте знакомым. И вдруг, уже пробираясь дальше, он вспомнил, кто это, и удивился: «Неужели она?!». Костя, забыв про боль, хотел побежать за девицей, но она уже затерялась в толпе.