С востока стали прибывать эшелоны с белогвардейцами, их называли семеновцами – по имени атамана Семенова, который пришел со своими бандами из Маньчжурии. На станции говорили, что вот-вот появятся японские войска...
* * *
В один из сентябрьских солнечных дней зареченские ребятишки шумной ватагой отправились в поселок Гора. В высшем начальном училище начинались занятия. Теперь Проньке, Кузе и Леньке Индейцу учиться в пятом классе, Косте, Вере и Васюрке – в шестом, а Шурке Эдисону – в восьмом...
На высоком крыльце школы стоял долговязый Женька Драверт в фуражке с зелеными кантами и белой кокардой: веночек с тремя буквами ВНУ. Его окружали сыновья аптекаря, грека-булочника и начальника лесничества. Увидев зареченских ребят, Женька закричал:
– Ичиганы идут! Шире грязь – навоз ползет!
– Помалкивать, не огрызаться! – успел сказать своим Шурка Лежанкин, а сам, проходя мимо Женьки, отдал ему по-военному честь.
– Приветствую вас, сэр!
После звонка учащихся собрали на общую молитву. Вся первая смена построилась в две шеренги в большом коридоре. Лицом к школьникам стояли, сбившись в кучу, учителя. Директор училища был в тех же узеньких лакированных туфлях, в каких Костя видел его в день прибытия первого поезда белых. Перед учителями топтался толстый священник в темно-малиновом подряснике с широкими рукавами. Директор откашлялся и объявил:
– Тихо, дети! Отец Филарет будет говорить!
Костя с интересом наблюдал за батюшкой. Черная борода его вскидывалась и опускалась, а большой крест на серебряной цепочке раскачивался и колотился о грудь.
Отец Филарет говорил немного нараспев. Костя не старался понять речь священника, а следил за тем, как тот легко выговаривал непонятные церковно-славянские слова. Костя повторял их про себя: «Чада, отроки, егда приидеши во царствие небесное...» Все это казалось забавным.
Отец Филарет говорил о том, что наступило смутное время, теперь все люди от мала до велика должны стать ближе к богу, уповать на его милость и не роптать на новую власть, ибо только один господь знает, кто должен править на земле. Батюшка произнес фразу из священного писания: «Несть власти аще не от бога...»
Костя вспомнил, что дома есть «Библия» – толстая книга с золотым крестом на корке, и подумал: «Батюшка, наверное, всю ее знает наизусть». Отец иногда читал «Библию» матери и соседям и почему-то спорил с ними. Костя знал, что у отца есть другая книжка, канцелярская. В нее он много лет переписывал разные стихи и песни, иногда читал их гостям. После чтения обыкновенно начинались шумные разговоры. До революции отец где-то прятал свои записи, а с 1917 года книга лежала в ящике стола. Костя несколько раз доставал ее и читал, с трудом разбирая размашистый отцовский почерк. Сейчас она была закопана в огороде вместе с какими-то таинственными бумагами.
Священник все говорил к говорил, а Костя мысленно перелистывал записи отца... Там было стихотворение про бога и человека. Если бы революция не отступила, Костя выучил бы все стихотворение. Глядя на бороду священника, он вспоминал отдельные строки.
...Человек просил бога спасти его от зла и насилия, но бог с небес ответил, что он и не думает никого спасать, так как люди давным-давно его забыли. Бог говорил: «Коль хошь спастись – спасайся сам, а зря не прись ты к небесам». Бог упрекал человека за то, что тот на земле сам наделал себе богов, пророков да святых. «Ну, там и требуйте от них, а я не выжил из ума, чтобы нос совать в ваши дела. Вас там и черт не разберет и не поймет, кто что поет: что ни тиран, то весь в звездах и держит власть в своих руках...» Бог велел жить на земле и не сквернить небес, а то он в самом деле слезет на землю и выгонит всех с планеты...
Косте представилась картина: лысый бог-старичок с белой бородой выгоняет людей с земли поганой метлой. Сам того не замечая, Костя широко улыбался. Стоявший рядом Женька Драверт прошипел: «Вот скажу директору, что ты смеешься на молитве».
Костя очнулся. По-прежнему раздавался певучий голос отца Филарета, он призывал учеников рассказать родителям обо всем, что они услышали от него сегодня.
Едва отец Филарет закончил речь, директор подал знак рукой. Володька Потехин, сделав два шага вперед, начал баском читать молитву: «Преблагий господи, ниспосли нам благодать духа твоего святого, царствующего и укрепляющего душевные наши силы...»
«И как это он запомнил такие слова?» – думал Костя.
А купеческий сын продолжал: «Дабы, внимая преподаваемому нам учению, возросли мы тебе, нашему создателю, на славу, родителям нашим на утешение, церкви и отечеству на пользу...»