По обоим берегам суетились люди. Из макаровского дома прискакали на лошадях казаки. Они вытащили двух солдат и откачали их на шинелях. С помощью жердей сняли японца, молившегося на лодке: она застряла на ближнем перекате. На место происшествия приехали японский и семеновский коменданты. Прежде всего они разогнали народ.
Так зареченские ученики и не попали в школу. Васюрка на работу после обеда не вышел, он лежал дома в постели. Дядя Филя с трудом выпросил в аптеке немного спирта и натер им отважного рулевого.
– Лежи теперь, Иван Купала! – смеялся дядя Филя.
Костя принес Васюрке горячего молока, а Вера, по совету матери, заварила в чайнике сухой малины. Маленький Витька допытывался у старшего брата, что он видел под водой и почему не принес ни одной японской винтовки – все равно они зря будут лежать на дне. Васюрка закрыл глаза, гладил Витькину вихрастую голову и почему-то улыбался...
К вечеру Усатый через связного передал Тимофею Кравченко, что из восемнадцати японцев, направлявшихся к Лысой горе на поимку партизанских разведчиков, спаслись только шесть, все они отправлены в госпиталь. Начались поиски неизвестно куда скрывшегося старика перевозчика...
* * *
В первое же воскресенье Костя, Индеец, Кузя н Пронька отправились ловить рыбу. Васюрка еще болел...
Остановились на берегу залива, где недавно мастерили кораблики. На песчаных отмелях и в кустах белели, как большие куски сахара, льдины, тая на ветру и солнце. Вода заметно сбыла, но к реке подойти было нельзя: ноги глубоко увязали в грязи. Пришлось накидать побольше камней, чтобы удобнее было стоять с удочками.
Развели костер, уселись вокруг него.
– Эх, закурить бы! – мечтательно произнес Кузя и потер переносицу. – У тебя, Индеец, не осталось японских сигарет? Ты ведь тогда много цапнул!
На Леньку тянул дым от костра. Он кашлял, тер глаза и злился.
– К Эдисону иди. Там закуришь.
– Хорошо теперь изобретателю! – сказал Пронька. – Что он, по-вашему, сейчас делает?
– Карабин чистит! – подсказал Индеец.
Костя подбросил в огонь сухих веток, прижался спиной к Индейцу.
– Не будет же он целый день карабин чистить. Сейчас, небось, где-нибудь в разведке. Вышел из тайги, фуражку набок сдвинул – ему папа недавно свою кондукторскую отправил... Шурка говорил, что Лидия Ивановна рассказывает партизанам о литературе. О Пушкине, Толстом, Лермонтове... Кузя, у тебя клюет!
Кузя побежал к удочке. На крючке трепыхался большой чебак. Кузя выдавил внутренности, счистил ногтем серебристую чешую и бросил чебака на угли.
– Ребята, – прошептал Ленька, – кто-то идет к нам! Кажется, казаки!
Кузя вскочил, как ужаленный.
– Они про кораблики, наверное, узнали. Крышка нам! Тикать надо!
– Не хнычь ты! – прикрикнул Пронька,
– Я буду вести переговоры! – Костя поправил на голове кепку и посмотрел на подходивших. Это были, действительно, казаки: желтые лампасы на синих широких штанах виднелись издалека.
Казаки подошли к костру. Они были в одних гимнастерках, но на головах торчали черные папахи – фуражек еще не выдали.
– Здорово, мужики! – весело крикнул чубатый казак, тот самый, который бросил камень в двухмачтовый кораблик.
– Здорово, паря-казак! – нарочно грубовато ответил за всех Костя.
– Поймали? – поинтересовался второй казак, присаживаясь к костру.
– Поймали! Два белых, а третий, как снег! – Костя кивнул на угли. – Вот жарим рыбу-кит!
Чубатый оглядывал берег, не садился.
– А тут, шпингалеты, крупная рыба водится?
– Сколько хошь! – вступил в разговор Индеец. – Обойди залив, там дальше, в ямах, щуки живут, во какие!
Ленька, показывая, раскинул руки.
– Таких нам и надо! – Чубатый обратился к товарищу. – Пойдем, места разведаем!
Казак, сидевший у костра, свертывал цигарку.
– Я покурю тут. Крикни, ежели что!
Чубатый, насвистывая, пошел вдоль берега, свернул в кусты и скрылся в них. Парнишки окружили оставшегося казака. Тонколицый и бледный, он показался ребятам больным. Только усы, закрученные лихо, придавали ему боевой вид.
– Нога вот болит, – пожаловался казак. – На германском фронте продырявило. Устаю быстро.
– Дяденька! – придвинулся к нему Индеец. – У вас пика была на войне?
– Пика-то?.. Подай мне головешку!