От писаря контрразведки, работавшего в одной из двоек большевистской подпольной организации, Усатый узнал, что Конфорка давно следила за дядей Филей и однажды приметила, что он встречался в киноиллюзионе с техником участка пути. Приведенный на бронепоезд техник после порки признался, что валявшийся в конторе гектограф отдал слесарю депо Филиппу Кузнецову.
– Где гектограф? – прежде всего спросили дядю Филю
– На нем хорошо печатают листовки, вы их читали! – ответил он.
– Где спрятан гектограф?
– В сосновом штабе!
– Точнее?
– Запишите адрес: тайга, каменная тропка, землянка № 1, спросить Матроса!
На дядю Филю набросились два здоровенных карателя...
С поломанными ребрами лежал он на бетонном полу вагона и, выплевывая кровь, хрипел:
– Можете не беспокоиться, гектограф в надежных руках...
У него спрашивали, кто такой Усатый, допытывались о связях с партизанами, о службе в Красной гвардии. Дядя Филя молчал. Ночью его вывезли за железнодорожный мост и заставили копать могилу. Собравшись с силами, он размахнулся и расколол лопатой череп офицеру. Его пронзили штыки японских винтовок...
* * *
Ни казаки, ни японцы не могли разнюхать, где скрываются партизаны. Несколько раз натыкались на разведчиков, гонялись за ними, те заманивали преследователей в таежную глухомань, а сами ловко исчезали. Контрразведка упорно искала провокатора. Малодушный техник, предавший дядю Филю, согласился пробраться в партизанский лагерь, освоиться там и затем навести казаков на след. Но писарь из контрразведки сообщил об этом Усатому, а тот – всем двойкам.
Кравченко уже третьи сутки сидел дома, в поездку не вызывали: станция не могла принимать и отправлять поезда. К исходу третьей ночи во дворе залаяла собака, кто-то не сильно, но настойчиво стучал в калитку. Кравченко вышел во двор.
– Кто там? – спросил он тревожно.
– Человек добрый, спасите! – тихонько прохрипел мужской голос.
– Да кто ты? – допрашивал Кравченко, не открывая калитку.
– Вы меня знаете, я техник участка пути, бежал с бронепоезда... Пустите скорее!
– А я тут при чем? Иди, куда знаешь!
– Мне надо скрыться! – что есть силы шептал техник.
– Скрывайся, где хочешь, а я с большевиками-антихристами не связываюсь, будь они трижды прокляты! – яростно проговорил Кравченко.
– Ну, пустите хоть до утра, меня ищут, я истекаю кровью!
Кравченко открыл калитку. Техник рухнул во двор и застонал.
– Искалечили меня, мерзавцы-
Кравченко помог технику подняться и усадил его на заваленку.
– Как же тебе удалось бежать? Ведь оттуда не возвращаются...
Техник рассказал историю побега... Будто ночью его повели в поселок на очную ставку с каким-то железнодорожником. Пока стучали в дверь квартиры, он с высокого крыльца бросился на забор, перемахнул в чужой огород. Японцы думали, что арестованный успел убежать далеко, искали его в дальних дворах и переулках. Помогла темнота...
– Худо твое дело, парень, пропадешь ты теперь, – сказал Кравченко, – но я что-нибудь придумаю!
– Ради всего святого, я буду вам век благодарен! – лепетал техник.
Кравченко спрятал провокатора в стайке, где ночевала корова, и крепко задвинул снаружи деревянный засов. Через полчаса он был в контрразведке.
– И, подумайте, какая скотина, просит приютить! Да я большевистскую мразь и близко к себе не подпущу! А приютил я его добре, он теперь от вас не уйдет! – рассказывал Кравченко.
– Молодец, кондуктор! – притворно восхищался поручик. – Мы его сейчас же заберем, а для вас я буду хлопотать перед атаманом награду.
– Зачем награда, – вертел Кравченко в руках фуражку. – Мы для своей власти ничего не пожалеем...