Ванюшка побледнел. Мать всхлипывала. Скрипели сапоги. Так продолжалось минуту, другую. Потом ефрейтор резко замахнулся и пинком вышиб Ванюшку в сени. Ванюшка вскрикнул и кубарем покатился по земляному полу. Загремели кастрюли, банки, слетевшие с полки. Немец подхватил Ванюшку под руку, вытолкнул на улицу и потащил в комендатуру.
В просторной комнате, где раньше был кабинет председателя колхоза, бледно мерцал фитиль керосиновой лампы. Фитиль нещадно дымил, и черная копоть жирными языками лизала когда-то белые стены комнаты. На полу нарос слой грязи и мусора.
Фридрих Гук и голубоглазый переводчик Асмус, удивленно подняли глаза на ефрейтора, когда тот втащил в комнату Ванюшку и бросил его на пол. Гук спросил что-то у начальника охраны по-немецки, и ефрейтор резко заговорил, кивая на Михина. Комендант оживился, выразительно глянул на переводчика.
Асмус приподнял подростка с пола, поставил его против себя.
— Куда деваль сигарет? — тихо спросил переводчик. — Кому таскаль?
Ванюшка дрожал, как в лихорадке, но губы его были твердо сомкнуты. Асмус натянул перчатку на правую руку, спокойно, щегольски застегнул ее на две кнопки. Потом несколько раз согнул и разогнул пальцы и вдруг резко со всей силой ударил Михина под ложечку. Мелькнули в воздухе короткие ноги Михина. Ванюшка отлетел в дальний угол, стукнулся головой о стенку и плашмя растянулся на полу. Ноги его судорожно задрожали и вытянулись, голова неловко запрокинулась назад.
Асмус неторопливо подошел к Ванюшке, приподнял его руку и сразу отпустил. Рука, как плеть, стукнулась об пол.
— Васер[2], — сказал переводчик, повернувшись.
Дежурный автоматчик принес ведро холодной с ледком воды и с размаху окатил безжизненное тело подростка. Ванюшка вздрогнул и открыл глаза. Асмус швырнул его на середину комнаты.
— Вставай!
Михин попробовал опереться на худые дрожащие руки, но рухнул на пол. Асмус ударил его в грудь сапогом.
Комендант бесстрастными холодными глазами следил за допросом. Потом медленно поднялся, подошел к распростертому на полу подростку и наступил каблуком на руку.
— А-а-ай! — закричал Ванюшка приглушенно и хрипло.
— Кому даваль сигарет? — резко спросил Асмус.
Ванюшка молчал. Тогда комендант вынул из кармана зажигалку. Щелкнул. Вспыхнул язычок пламени. Комендант поднес зажигалку к босой Ванюшкиной ноге. Потом Асмус схватил со стола кружку и рукой в перчатке ткнул ее к губам Михина. Тот жадно сделал два глотка и откинулся.
— Ну! — грозно напомнил Асмус, наступая ногой на живот.
Ванюшка застонал, тело его стало безжизненным. Он потерял сознание.
Вынести это мог не каждый.
Комендант резко взмахнул рукой, прекратил допрос и вызвал автоматчиков.
Было два часа ночи, когда в двери домов забарабанили приклады автоматов.
Как стало известно впоследствии, под утро Фридрих Гук приехал в Калач к начальнику немецкой ортскомендатуры[3]. В кабинете у него сидел начальник полиции Попов. Между ними состоялся такой разговор:
— Господин майор, я прибыл к вам с весьма срочным делом, — доложил Гук.
— Срочным?
— Да.
— Оно касается меня лично?
— Не думаю.
— Тогда господин Попов может остаться? Он мне необходим.
— Господин Попов здесь кстати. Это касается и полиции.
— О, это интересно. Итак, слушаю вас.
— В моем хуторе в последнее время было зарегистрировано несколько нарушений вашего, господин комендант, приказа. Кто-то воровал на складе наше продовольствие, выводил из строя мотоциклы. Стали появляться листовки.
— Партизаны?
— Да, это были действия партизан.
— Почему же вы не поставили меня в известность? Почему я ничего не знал? Вы слишком рискуете собой, господин обер-лейтенант… Хорошо, мы поговорим об этом позже. Где эти партизаны? Вы напали на их след?.. Сколько потребуется солдат, чтобы их уничтожить?
— Не волнуйтесь, господин майор. Я уже арестовал их.
— Как? Арестовал? Без сопротивления? И они еще живы?
— Они дети, господин майор.
— Разве дети бывают партизанами? Как вы считаете, господин Попов?
Попов сказал:
— Кто против порядка и немецкой армии, тот, значит, партизан.
— Разумно, — одобрил майор. — Слышали, обер-лейтенант?