— Опять пьёт?
Стася кивнула.
Я закрыла глаза, потерла лицо руками и подскочила с кровати, выпрямившись по струнке, точно оловянный солдатик. Но уже пару секунд спустя, почувствовав никуда не испарившуюся усталость, расслабила плечи и шею, ссутулившись до уровня Бабы-Яги.
Стася оперативно оббежавшая кровать, за считанные секунды оказавшаяся передо мной, взглянула на меня довольным взглядом. Девочка пылала энергией, которой так не хватало мне.
— Что на завтрак? — дёргая меня на рукав, спросила девчушка.
Я пожала плечами, состроив такое лицо, словно я последний человек, которого нужно об этом спрашивать.
Ребёнок быстро решил вопрос:
— Давай блинчики!
— Если только замороженные, — огорчила я.
— С мясом?
Я молча кивнула.
Девчушка расстроилась. Но всего-то на пару секунд — уже спустя пару секунд она снова смотрела на меня выжидающим взглядом.
— Тогда конфеты.
Я прищурилась. Стася ответила тем же, не переставая при этом улыбаться.
— Ах ты хитрюга! — я не смогла удержаться и набросилась на ребёнка, пытаясь её защекотать.
Пару минут мы бесились, катаясь по полу, словно нам обеим было по шесть. На время я даже забыла, что давно не ребёнок. «Благо», об этом очень быстро напомнил ворвавшийся в комнату отец.
— Что за крики?! — с ходу начал браниться папа. — Неужели нельзя тише?! Телевизор же мешаете смотреть!
Не скажу, что я терпеть не могла отца: до того, как он начал пить я души в нём не чаяла. Но потом… что-то пошло не так. Для меня стало откровением, как быстро может поменяться человек. Ещё удивительнее было то, что в худшую сторону люди меняются куда быстрее, чем в лучшую.
— Леся, ты почему ещё здесь? Когда будет завтрак? Жрать охота.
Папа приложил руку к пузу и почесал основательно располневшее за последние несколько лет брюшко.
Ох… и за что мне это всё?
Обратив взор к небу, я понадеялась, что получу хоть какой-то ответ, но тут же поняла, что упёрлась в простой натяжной потолок. Вот так всегда… Мечтаешь о чём-то, планируешь что-то, а потом упираешься в потолок…
— Давайте это… заканчивайте тут, — бросил напоследок папа, после чего удалился, оставив нас с сестрой наедине.
Мы молча переглянулись. Даже несмотря на то, что одной из нас было шесть, обе понимали, что жить так дальше больше нельзя.
Глава 4. Золушка 21-го века
— Пааап, ну сколько можно… — Схватив пульт, я переключила канал, потому что уже просто не могла выдерживать ругательства отца, которые он посылал ведущим по ту сторону экрана. — Зачем смотреть, если это только злит тебя? В самом деле! Как ребёнок!
Обругав отца, я вернулась к выпеканию оладий.
Злости не хватает! И себе настроение портит, и другим не даёт насладиться прелестью раннего утреннего подъёма… Радует хотя бы то, что не приходится будить Стасю. Её гиперреактивность — это конечно не панацея, но я даже не представляю, как бы справлялась с ней, если бы она была той ещё соней-засоней. Сама-то еле встаю после полного учебного дня и пятичасовой смены, заканчивающейся в час ночи.
— Да потому что врут они всё, сволочи!
Отец закричал так, что я тут же подпрыгнула на месте, внезапно обнаружив, что чуть не заснула.
— Боже… — отходя от шока, произнесла я. Прикрыла глаза и ответила единственное, что я могла ответить в данном случае: — Потому что не других надо слушать, а самому что-то делать.
Заметив, как недовольно я кошусь на бутылку алкоголя, отвечать папа не стал. Молча подтянул бутылку, открутил крышку и заполнил стопку. Порицательный взгляд не помог — я отвернулась, не желая видеть, как самоуничтожается отец.
Чуть позже, попросив Стасю помочь с чаем и кофе, я расставила тарелки на стол. В центр поместила блюдо с готовыми оладушками, достала сметану и разложила столовые приборы.
Конечно же папочка не отказал себе в очередной слабости — снова потянулся за бутылкой, но на это раз я шлёпнула его по руке.
— Не сейчас! — строго наказала я. — Как уйдём, можешь хоть запиться. — Пододвинулась ближе, наклонилась, покосилась на Стасю и прошептала: — Хотя бы ребёнка мне не порть. Не понимаешь, что подаёшь дурной пример?
Отодвинулась.
На удивление, критика сработала. Взгляд, которым папа одарил Стасю был преисполнен печалью. Мне даже показалось, что впервые за долгое время папе стало не всё равно на ребёнка.
Отношения отца и Стаси были, мягко говоря, бесформенными. Иногда они здоровались по утрам, иногда он даже забирал её из детского сада, когда я чересчур зашивалась на работе или учёбе, но всё остальное время они были… словно чужими людьми. Ещё со времён моего детства папа не сильно баловал меня вниманием. Да, я любила его, но любила только потому, что на фоне вечно строгой и серьёзной мамы он был отдушиной, которая смягчала влияние материнской опеки своими шоколадками, подарками и разрешениями, которые было так трудно получить от матери.