Кивнула. На большее меня бы уже не хватило. Вы посмотрите на него. Только стал начальником, а уже мне работу подбрасывает. И когда все успевает? Неужели дома, вместо того, чтобы спать, он над текстом каким-то сидел? Или здесь над ним работал. Но тогда бы он передал мне его вчера. Или нет?
От всех этих мыслей начинала болеть голова. В самом деле, почему меня должно это волновать? Сказали сделать корректуру, значит, надо делать. А не мучиться лишними вопросами.
Спустя минут десять после того, как приступила к работе, меня начало клонить в сон. Голова падала то назад, то вперед. Глаза сами собой закрывались, и я никак не могла заставить их открыться. Пришлось вставать и идти к автомату за кофе. Для этого я вернулась на первый этаж, отстояла небольшую очередь, но все-таки получила заветный стаканчик. Благо еще немного денег у меня осталось, и я могла себе это позволить. Пусть минут на двадцать, но я смогу вернуть себе контроль над телом и запретить ему отдыхать, когда нужно было работать.
Вернувшись на рабочее место, снова приступила к корректуре. Только теперь у меня был горячий кофе.
— Черт, Василькова, — проворчала Маринка, приподнимаясь и смотря на меня через перегородку, — ты зачем издеваешься? Я тоже хочу кофе.
— Да, — поддержал девушку Кирилл, — я бы тоже не отказался.
Он зевнул, причем не пытаясь прикрыть рот ладонью. Зевок оказался заразным и уже через пару секунд весь наш отдел дружно позевывал.
— Он стал начальником только вчера, — проворчала Ольга. — А я уже чувствую себя разбитой. Дотянуть бы до отпуска.
— Ты вышла из него неделю назад, дорогуша, — пропели за нашими спинами.
Надо же, Изольда Васильевна изволила опаздывать. Впрочем, она по-прежнему наша начальница, пусть ее и немного понизили. Но ведь начальство не опаздывает, а задерживается.
— И не думаю, что сейчас подобные мысли, поселившиеся в твоей голове, уместны, — продолжала возмущаться Изольда Васильевна, проплывая мимо нас и направляясь к своему новому кабинету, который располагался справа от кабинета, который она занимала раньше. И в котором сейчас восседал наш новый начальник. — Подготовьтесь, цыплятки, — уже стоя на пороге кабинета, снова заговорила женщина. К нам она, впрочем, не оборачивалась. — Скоро планерка. Пошустрее. Придумайте, что будете говорить новому начальству.
Судя по тому, что вчера он разнес наши отчеты в пух и прах, лучше вообще не заговаривать, а сразу признаться в своей полной никчемности. Ведь именно этого добивался Городцов. Показать нам, что мы ни на что негодные сотрудники, от которых можно в любую секунду избавиться. Я, судя по всему, в списке тех, кого еле терпят на этой работе, была на первом месте. А то, что он вчера подвез меня до дома, это… жалость и ничего больше. Я на самом деле выглядела не очень. И босс решил, скорее всего, что уж лучше он меня подвезет, чем я буду позориться в автобусе.
— Эй, Василькова, — позвала меня Маринка, снова показываясь из-за перегородки. — Ты чего, не в себе что ли?
— Ты о чем? — нахмурившись, посмотрела на девушку. О чем она говорит?
— Я тебе три раза вопрос задала, а ты не отвечаешь, — пояснила Марина. — Так когда пойдем?
— Куда? — не сразу поняла я.
— Как это куда? — удивились в ответ. — На планерку, конечно же.
— Откуда я знаю, — передернув плечами, пробормотала. — Думаю, нам сообщат, когда идти на казнь.
Кирилл за моей спиной прыснул со смеху. Ему-то, конечно, нечего терять. Уволится с этой работы, найдет другую. А вот я даже собеседование пройти навряд ли смогу. Ведь встречают по одежке, а провожают — по уму. А с одеждой у меня в последнее время большие проблемы. Пока не получу зарплату, стоило забыть о том, чтобы приобрести себе что-нибудь новое. Но не очень дорогое, само собой.
Минут через тридцать Изольда Васильевна выплыла из своего кабинета. Остановилась, внимательно рассматривая нас. Уперла руки в бока, прищурила взгляд, плотно сжала и так тонкие губы. В общем, сейчас она походила на сурового директора, который пришел в класс, где больше половины были в числе отстающих.
— Все готовы? — спросила она холодно. — Думаю, да. Тогда поднимайтесь и бегом за мной.
После этих ее слов у меня мурашки по спине побежали. И, кажется, волосы на голове зашевелились. Если Городцов начнет пытать нас расспросами, то мне почти нечего ему было сказать. Я работала здесь меньше остальных. Да меня можно было считать стажером!
— Ты вся дрожишь, — заметила Марина, поднимаясь со своего места и поправляя платье, в которое было облачено ее довольно аппетитное тело. Нет, полненькой она не была. Но и тощей ее назвать было нельзя. — Не дрейфь. Если что, прикрою.