Во всяком случае, так я себе говорю, в течение десяти или около того секунд у меня все еще есть рациональное мышление.
* * *
Второй визит Ника в гостиницу оказался даже лучше, чем первый, что звучит нелепо, но это правда. В сексуальном плане он идеален.
– Холли, – начинает он, когда все заканчивается, и я опускаю голову ему на грудь. Чувствуя, что снова начинается разговор, я кладу палец ему на губы и заставляю замолчать. Говорить сейчас – все равно, что сесть на диету на следующий день после Рождества, а не ждать до первого января. Преждевременно. Бессмысленно. Очень плохая идея.
– Я сплю, – отвечаю я, не открывая глаз. Однако я продолжаю использовать его грудь в качестве подушки.
Он выдыхает, его дыхание щекочет мою макушку, но он больше ничего не говорит, а только играет с кончиками моих волос, пока я не перестаю лгать о том, что сплю.
Глава 11
На следующий день я чувствую себя еще более странно, чем всегда. Я знаю, что это так, потому что Ник тоже это замечает.
– Почему ты вдруг стала более странной, чем обычно?
Мы едем на встречу с компанией по производству игрушек «Поезда Фридриха». Они находится примерно в часе езды от Нюрнберга, поэтому Ник арендовал машину, чему я очень благодарна, потому что это означает, что мы ведем этот разговор наедине, а не в компании водителя такси.
Это первая возможность действительно обсудить произошедшее. Сегодня утром, выскользнув из постели, он поцеловал меня в лоб и сказал, что встретится со мной в вестибюле через час. Собираясь покинуть мой номер, он включил душ и на пороге сказал: «Пятьдесят пять минут, мисс Винтер».
Поцелуй в лоб – худший из всех поцелуев, вам так не кажется? Это как прощальный поцелуй. Правда, мы не были вместе. Конечно, нет. Вот почему спать со своим боссом всегда плохая идея. Сексуальные отношения и так достаточно щекотливы, без дополнительных сложностей и странной путаницей с разделением власти.
– Потому что у нас был секс, Ник! И ты мой босс, – добавляю я, на случай, если он не понимает, насколько мне не ловко от этой детали. Он моргает, и его передергивает, как будто я только что назвала его придурком в лицо. – И очевидно, что мы никогда не будем делать этого снова. Поэтому теперь, все так странно.
– Очевидно, – отвечает он, и мое сердце замирает, хотя он и повторяет мои собственные слова. Значит, он согласен? Что это больше не должно повториться? Ну, и отлично. Значит, мы на одной волне. Эта ситуация не будет запутаннее больше, чем должна.
Только теперь мне захотелось плакать, и это смешно. Он мне даже не нравится.
– Верно, – соглашаюсь я.
– Верно.
Ясненько. Думаю, все, что Ник хотел добавить к этому разговору, это повторять все, что я говорю. Я смотрю в окно, за которым мелькает пейзаж. Мне неприятно это признавать, но иностранные заправочные станции, супермаркеты и тому подобное все еще очаровывают меня, даже в разгар моей тоски. «Эссо», «Ревью», «Альди». Ладно, да, у нас тоже есть «Альди». Не в Рейнди–Фолс, но в Сагино есть парочка магазинов.
– Не могу поверить, что переспала с тобой. Ты мой босс. Сексуальный Гринч, Мой потрясающий в сексе босс.
– Дважды, – говорит он после короткой паузы. – Ты спала со мной дважды. И ты кончила четыре раза.
Что ж. С его стороны, это было хвастовство. Это правда, но все же. Интересно, будет ли он думать об этом в офисе? Во время еженедельных собраний по понедельникам, где я оказываюсь в затруднительном положении, пока меня изощренно допрашивают о полученной нами прибыли, будет ли он невольно вспоминать о том, как я просила его заставить меня кончить? Умоляла о большем? Требовала двигаться быстрее, сильнее и глубже?
Просто убейте меня!
Потому что, даже если он не будет вспоминать, я точно буду. И тогда я буду задаваться вопросом, интересно ли ему, вспоминаю ли я?
– Ну, не беспокойся об этом. Ночь закончилась, а сегодня мы притворимся, будто этого не было, ладно? – Я рассекаю рукой воздух, как будто это что–то вроде чистого листа. – У нас все хорошо. Я в порядке. Я профессионал, и понимаю, что это не может повториться. Мы временно сошли с ума и больше никогда не будем об этом говорить. То, что происходит в Нюрнберге, остается в Нюрнберге.
Ник ерзает на своем сиденье и тянется левой рукой поправить галстук, зажатый под ремнем безопасности, прежде чем заговорит.
– Холли. – Он делает паузу, и мне кажется, что больше он ничего не скажет, но потом он произносит самые ужасные слова, возможно, за все время нашего знакомства. – Тебе следует обратиться в отдел кадров, если я доставил тебе неудобства. – Его тон ровный. Он выглядит спокойным, как будто я какая–то проблема, которую легко можно решить.