— Почему ты никогда не делал этого раньше?
Мой голос не такой ровный, как у него. Хриплый. Нуждающийся. Это огорчает.
Он улыбается в ответ. Широкая улыбка, от которой мои пальцы чешутся от желания направиться прямо к молнии на его джинсах.
— Потому что ты меня ненавидишь.
— Я не всегда тебя ненавижу, — возражаю я. Это правда. Где — то восемьдесят на двадцать процентов между ненавистью и похотью. Восемьдесят процентов похоти, конечно же.
— Приятно это слышать. А прямо сейчас ты меня ненавидишь? — Он выглядит странно… уязвимым? Что вообще происходит? Я чувствую, как будто весь мир переворачивается с ног на голову.
— Не особо сильно, нет. — Я качаю головой в замешательстве. Нет, не так. Я в полной растерянности.
— Я рад. — Он снова наклоняет голову, но я кладу руку ему на грудь, останавливая его.
— Ник, а как же Тарин?
— Тарин? — Он хмурится, явно смущенный тем, что его прервали, и вопросом.
— Ты с ней не встречаешься?
— Нет, мы просто друзья.
На мгновение я задумываюсь о значении слова «друзья».
— Вы что, голые друзья? — Уточняю я.
Он качает головой, явно забавляясь моим описанием.
— Полностью одетые друзья.
— Хорошо. — Я киваю, приподнимаясь на носочки, но останавливаюсь, прежде чем наши губы снова соприкоснутся. — Я порвала с Сантаной. — Говорю я без намека на иронию, а затем сжимаю в кулак его свитер, чтобы притянуть ближе.
— Рад это слышать. — Ник улыбается, его губы почти касаются моих. Есть что — то в том, как его губы нависают над моими, от этого мое сердце замирает. Я становлюсь мокрой в том месте, где хочу почувствовать его больше всего. А в моем животе порхает целая стая бабочек.
— Как давно ты хотел меня поцеловать? — Мой голос едва слышен. Интересно, исчезнет ли его интерес так же быстро, как появился.
— С самого первого дня.
— С первого дня? — Я откидываюсь назад и хмурюсь в сомнении. — Когда я принесла в офис кексы с оленями, а ты смеялся надо мной?
— Да, в тот самый день, — бормочет он, нежно целуя уголок моего рта. — В свое оправдание хочу сказать, что это была середина июля.
Я пожимаю плечами. Справедливо, но кексы были такими специально, потому что это был последний рабочий день его дяди и первый день для Ника в нашей компании игрушек, так что для меня в этом был смысл.
— Ты хмуришься, — указывает Ник, одновременно проводя рукой по моему бедру. Каким — то образом моя нога снова оказалась обернута вокруг его талии. И я понимаю, что мы уже не на балконе, он переместил нас на несколько шагов назад к нише наверху лестницы.
— Вовсе нет. Я не хмурюсь. Это ты постоянно хмуришься. — Я трусь об него грудью и запускаю пальцы в его волосы на затылке.
— Когда этот взгляд направлен на тебя, это не хмурый или сердитый взгляд, это сдерживаемое сексуальное напряжение, — шепчет он мне на ухо.
Оу.
Ммм.
— Что ты делаешь? — Успеваю спросить я, когда он расстегивает мои джинсы и просовывает под них руку. Я, конечно, вроде как понимаю, что он собирается сделать, но во мне еще осталось чувство приличия, чтобы задуматься, не стоит ли нам сначала сменить обстановку? — Может, нам поехать обратно в отель?
— Ты не можешь ждать так долго.
Так и есть. И все же мне удается выдавить из себя слова: «мы же в церкви». Правда на этом мой словарный запас заканчивается, потому что его пальцы скользят достаточно глубоко, чтобы раздвинуть меня, и кончиком среднего пальца нежно коснуться моего клитора.
— Вокруг никого нет. — Он посасывает мочку моего уха и нежно шепчет: «Позволь позаботиться о тебе».
Я больше не спорю. В основном я только тяжело дышу, как будто меня ласкают в нише церкви, собственно это действительно то, что происходит.
— Ты сводишь меня с ума с того дня, как я вернулся в Рейнди — Фолс, — шепчет мне на ухо Ник между эротическими поцелуями, которые тянутся вверх и вниз по моему горлу, мягко прижимаясь к моим губам и пробегая по моей челюсти.
Ник точно знает, что делать своими пальцами. Каждое движение его указательного пальца сосредоточено и обдумано, каждый нарисованный круг, каждое скольжение вниз. Это самый интенсивный опыт в одежде, который у меня когда — либо был, да и без нее, если на то пошло. Он так нежен, и, когда ощущение накатывает волнами, из меня вырываются долгие глубокие вдохи. Ник вводит один палец внутрь, и моя голова откидывается назад, я стону достаточно громко, чтобы отозваться эхом.
— Ты колючая и немного скованная.
— Это не так, — отрицаю я. Его большой палец касается моего клитора, пока другой все еще находится внутри. Этот момент выбран несправедливо, чтобы обвинять меня в том, что я скованная. Я полная противоположность скованности. По крайней мере, сейчас.
— Мне это нравится, — шепчет он мне на ухо, его дыхание горячее, а голос грубый. Я сжимаюсь вокруг его пальца в крошечном нуждающемся спазме.
Окей. Может, я и действительно такая.
— Ты такой негодяй, — отвечаю я.
— Может и так. — Он улыбается мне в шею. — Но ведь тебе это тоже нравится.
Затем он накрывает мой рот своим, чтобы я не смогла возразить. Его язык медленно скользит по моей нижней губе, и я дрожу, но не от холода, а потому что я так близка к оргазму, что могу умереть. Потому что Ник точно знает, как нужно прикасаться ко мне, каждое движение четкое и требовательное. Он добавляет второй палец и вонзает их в меня, мягко поглаживая внутренние стенки с ловким мастерством, в то время как большой палец скользит по клитору, а его язык спорит с моим.
Я покрываю его пальцы своими соками, облегчая его манипуляции с каждым чувствительным нервным окончанием. И я знаю, что даже если доживу до ста лет, никогда больше не испытаю ничего подобного.
Когда он массирует нужное место внутри меня, сильно нажимая на мой клитор большим пальцем, я распадаюсь. Потому что Ник мастер вызывать во мне чувства. Раздражение, противоречие, негодование, страсть, похоть — все это в одном взрывном сгустке между моих ног.
Я прижимаюсь к нему, одна нога все еще на его талии, но все мое тело поддерживается Ником. Голова покоится на сгибе его плеча, а лицо прижато к груди, в то время как я пытаюсь восстановить равновесие. И тут я вижу, как он просовывает пальцы, которые только что были внутри меня, в свой рот, и я почти умираю от того насколько это эротично. И унизительно.
Неужели я только что позволила своему боссу трахнуть меня пальцами в церкви? Во время командировки? И он слизал мой оргазм со своих пальцев?
Да, все это только что произошло.
— Не мудри, Холли, — говорит Ник, застегивая мои джинсы. Я прикусываю нижнюю губу и смотрю на шов куртки на его плече, пока он не берет мой подбородок большим и указательным пальцами и не поднимает мою голову достаточно, чтобы мои губы оказались в доступности для еще одного поцелуя. Но он не целует меня. Он ждет, пока я посмотрю на него, и улыбается. Зеленые глаза сверкают в тусклом свете, медленная улыбка растекается по его лицу, голова снова склоняется над моей в этом медленном мучительном движении, его губы всего в нескольких дюймах от моих. Он прикасается своим лбом к моему, и убирает прядь волос за плечо. Затем притягивает меня ближе, пока наши тела не прижимаются друг к другу.
И только потом он целует меня.
Глава 9
Мы выходим из церкви, до того, как я успеваю расстегнуть его джинсы.
И я бы это сделала. Я бы расстегнула джинсы своего босса в церкви, если бы он мне позволил. И теперь официально, на сто процентов точно, я нахожусь в списке «Непослушных» Санты в этом году.
Как только мы выходим из церкви, Ник берет меня за руку и проводит через толпу, не отпуская до того момента, пока мы не садимся на заднее сиденье такси. Оказавшись там, я начинаю вести себя странно, отодвигаюсь от него как можно дальше, и не отвожу взгляда от своих рук, которые лежат на коленях. Перчатки. Сегодня вечером у меня ведь были перчатки, не так ли? И я понятия не имею, где они сейчас. Видимо, я потеряла их вместе со своим рассудком.
Когда я нервно начинаю потирать руки, Ник достает из своего кармана мои перчатки и протягивает их мне. Как, черт возьми, они у него оказались? Я понятия не имею. Они бледно — голубого цвета, как и мой шарф. Я натягиваю их и продолжаю сжимать руки, как будто я впервые оказалась одна с представителем противоположного пола на заднем сиденье такси.
Если подумать, то так оно и есть. Я не была в таком плане на заднем сиденье автомобиля со времен средней школы, и это определенно было не такси.
Слушайте, я знаю, что всего пятнадцать минут назад Ник заставил меня кончить, но если он не хочет продолжать это в отеле, я… ну, я понятия не имею, что буду делать. Никакая мастурбация не поможет заменить руки Ника и то, как они ощущались на моем теле.
О чем вообще я думаю? Это безумие! Все это. Когда мы вернемся в отель, я поблагодарю его за прекрасный вечер и вернусь в свой номер, а Ник вернется в свой, и мы сделаем вид, что ничего не произошло. Должно быть, я оказалась под кайфом от запаха жареных каштанов и Ника. Это единственная причина, которая имеет смысл.
Я постукиваю пальцами по бедрам быстрее, чем барабанщик в самой агрессивной рок — группе. Я — ударник, одетый в бледно — голубые вязаные перчатки, отчего мои удары почти бесшумные. Чувствую, что Ник смотрит на меня, и поворачиваю голову. Он сидит в расслабленной позе, его рука покоится на подголовнике позади нас, а на лице ухмылка.