Она проводила мужа до стоянки машин, сохраняя на лице ту же улыбку, позволила себя поцеловать и поглядела ему вслед. И только потом дала волю своему гневу.
Нет, ну что же это такое, в самом деле! Бросил ее тут одну, как последнюю дуру. Нет, нужно было лететь в Италию, оттуда бы его не вызвали.
И что прикажете делать теперь весь день? В бильярд играть или в настольный теннис? Все отдыхающие парами или компаниями, одна она как неприкаянная болтается.
Тут Надежда заметила вывеску. Кафе-бар «Веселый окунь». На вывеске была изображена рыба в морской фуражке. Само строение было одноэтажное, низкое, но не производило впечатления забегаловки. Впрочем, здесь вообще место приличное. Несколько столиков были расставлены на улице под полосатым тентом.
Надежда замедлила шаги и оглянулась по сторонам. Никого не было рядом. Тогда она решила зайти в бар. Конечно, спиртное с утра пораньше – это уж последнее дело, но раз написано «кафе-бар», то уж кофе-то, наверное, тут варят. А ей, Надежде, просто необходимо посидеть в тишине и успокоиться, потому что ходить с такой мордой по пансионату неприлично – люди шарахаются.
Веселый окунь на вывеске подмигивал Надежде зазывно и жизнерадостно, это решило дело.
Внутри было темновато и довольно прохладно. Посетителей почти не было – парочка среднего возраста пила пиво, да в углу скучал унылый тип с прилизанными волосами. Бармен за стойкой читал газету.
– Что желаете? – Он поднял голову и улыбнулся Надежде как окунь на вывеске.
Выяснилось, что кофе имеется только эспрессо, Надежда попросила двойную порцию и мужественно отказалась от сливок. Зато к кофе подавали крошечную шоколадку. После нескольких глотков злость отступила, и Надежда смогла подумать о сложившейся ситуации если не с юмором, то без зубовного скрежета.
Приходилось признать, что муж ее обманул. Он прекрасно знал, точнее, подозревал, что на работе могут возникнуть сложности, и поэтому решил не уезжать далеко. И она, Надежда, пошла у него на поводу, а что еще оставалось делать? И теперь она сидит здесь одна, как полная дура, вместо того чтобы пользоваться хорошей погодой и отдыхать. Это надо прекратить. А то еще знакомые узнают, что она средь бела дня рассиживается по барам, будет неудобно.
– Вы позволите к вам подсесть? – послышался мужской голос.
«Начинается, – мысленно вздохнула Надежда Николаевна, – вот что ожидает одинокую женщину в сомнительном баре – приставания разной шантрапы».
Она буркнула, не поднимая головы:
– Слушайте, шли бы вы мимо! Вон вокруг столиков пустых сколько угодно!
– Гм… – неуверенно произнес голос, – извините меня… но… мы ведь встречались раньше…
Ну, конечно, это такой способ знакомства. Старый как мир!
– Ага, встречались, – прошипела Надежда, – на Лазурном Берегу или в Куршавеле вместе катались. Только я вас не помню.
Он фыркнул и без разрешения сел за столик.
– Слушайте, что вы себе позволяете? – возмутилась Надежда.
– Надя, ты меня не узнаешь? – спросил мужчина знакомым голосом.
И тогда она наконец соизволила на него посмотреть. Ничего себе мужчина – одет вроде бы прилично, летние брюки, поло с крокодильчиком на кармашке, подстрижен аккуратно, выбрит чисто. Одна беда: Надежда его впервые видит.
– Простите, – твердо сказала она, – вы ошиблись.
– Ничего я не ошибся, ты… вы – Надежда… – Он назвал ее девичью фамилию, которую Надежда Николаевна не слышала так давно, что уже начала забывать.
– Ну… когда-то я была ею… – согласилась она, – но…
– Я Шубин, Владимир Шубин, мы учились с тобой в ЛЭТИ.
– Шубин? – недоверчиво прищурилась Надежда. – Помню Шубина…
У нее была очень хорошая память на лица. И на имена-фамилии тоже. Так что сейчас перед глазами встал худенький темноволосый мальчик, волосы прямые на косой пробор, глаза чуть узковатые, как бы прищуренные… Откуда-то он был с юга… Но жил не в общежитии, а у родственников, что ли… Он проучился у них в группе всего год, а потом не сдал сессию, и его отчислили. Как-то это все прошло незаметно, не успела группа с ним подружиться.
Надежда еще раз внимательно поглядела на своего визави. Так, глаза вроде бы похожи. Волосы теперь седоватые, и стало их ощутимо меньше. И голос, голос тот же – модуляция, слова растягивает на конце. Но все-таки как же он изменился…
– Слушай, я бы тебя ни за что не узнала, – честно сказала Надежда, – столько лет прошло.
– Вот те нате, конь в Сенате, – сказал он, и тут Надежда вспомнила.