– Что будем делать с твоей мамой? Как они… после развода? Она ведь… – прячет взгляд Танька.
– Нормально. Лилька намекнула, что родители кокетничают друг с другом. Да и не было у отца ничего с той… Так, интрижка на один раз… В общем, не бери в голову. Я бы очень хотел, чтобы родители сошлись. Отец сильно сдал. Да и мама как-то резко постарела.
– Марк, я уверена, что мои все поймут.
– Откуда такая уверенность? – хмыкаю я. Растираю переносицу, боясь представить, как отреагирует Ларин. Он – не человек, скала! Если бы я не знал о его роде деятельности, подумал, что он военный.
– Они меня очень любят, вот откуда, – облегченно вздыхает Танюшка.
Не без труда уговариваем Анну Степановну присмотреть за квартирой на время нашего отсутствия. Мое жилище теперь не узнать – оно обросло разными вещицами для уюта – ковриками и безделушками, подушками, красивой посудой. Но, несмотря ни на что, в нем по-прежнему временно живут мои питомцы. Сейчас, например, у нас обитают два котенка, которых облили горючей жидкостью и подожгли несовершеннолетние подонки.
Я учу Ульяну обрабатывать животным кожу, протирать глаза, убирать туалет. Танька вроде бы меня поддерживает. Бормочет только Анна Степановна. Говорит, что я занимаюсь ерундой и «всех на свете не спасешь».
Но, когда наступает день отъезда, бабуля наотрез отказывается отдавать котят девчонкам из приюта.
– Одного я Греем назвала. А второго Ферхатом, – многозначительно произносит она, встречая удивленный Танькин взгляд.
– Греем? – переспрашивает она.
– Какая ты, внуча, несовременная! Грей – из «Пятьдесят оттенков серого», а Ферхат – герой «Черно-белой любви». Какие вы отсталые, а еще молодые!
– О боже, бабуля! Марк, проверь паспорта, все на месте?
Улька возбужденно прыгает возле входной двери, а я впервые за долгое время испытываю настоящий, почти животный страх… Я очень боюсь Ларина! Всегда побаивался, а теперь…
– Выдыхай, Стрельбицкий. Перед смертью не надышишься. Такси в аэропорт приехало, – улыбается Танька.
– До свидания, Анна Степановна, – произношу я, набрасывая куртку. – Берегите Блэка и Серкана.
– Тьфу на тебя, зятек! Грея и Ферхата. Неважно… Желаю тебе вернуться домой живым и здоровым, Маркуша. Бедный мой Саша…
– Ну, бабушка! Ты так говоришь, словно Марк – чудовище. Он же ничего не знал… – заступается за меня Танька.
– Езжайте, мои золотые. Все хорошо будет.
Глава 27.
Глава 27.
Таня.
Не представляю, как буду смотреть в глаза родителям… Что я им скажу? Какие отыщу слова, чтобы объяснить решение Марка. Он меня не любит. Иначе, давно бы поведал о своих чувствах. Только не надо мне говорить о его благородстве, честности и ответственности – бесполезно! Я верю в любовь… Только ей подвластно пережить любые трудности. Она же… Как там в Библии написано: всему верит, надеется, не ищет своего, не раздражается, все покрывает.
Только любящий человек сумеет закрыть глаза на несовершенства другого. Простить, оправдать, понять… Я именно об этом мечтала. Хотела такого мужа, как мой папа – верного и надежного.
Но судьба подбросила мне «счастье» в лице Стрельбицкого. Мда… И пусть он бесконечно твердит, как ему со мной хорошо, я не верю… Как только станет плохо – он свалит. И ничего не заставит его терпеть неудобства. Ответственность улетучится, а чувство долга разобьется о суровый быт.
Марк вздыхает, косясь на мою кислую физиономию, и молчит. Правильно, слова сейчас лишние. Он их моему папуле скажет.
– Марк, Улька проснулась? – протягиваю, оборачиваясь с переднего сидения такси.
– Доча, поднимайся. Мы приехали к твоим бабуле и дедуле. Они очень нас ждут. Тань, а ты хоть сказала, что приедешь со мной? – спрашивает Марк, натягивая на сонную малышку шапку.
– Н-нет… Сказала, что мы с Улей прилетим в гости. И все. Без подробностей…
– Черт, Ларина. Ладно, будем импровизировать.
У меня есть ключ от домофона, но я замираю возле тяжелой, обшарпанной двери подъезда, вскидываю ладонь и торопливо набираю номер квартиры.
– Папуль, мы приехали.
– Открываю, любимки мои.
Квартира родителей находится в добротной типовой десятиэтажке, построенной в начале нулевых. Узкие лестничные пролеты, такие же узкие лифты, в которых задыхаешься уже через минуту. А, учитывая наше общее с Марком, скрутившееся в тугую плеть волнение, хватать ртом воздух я начинаю секунд через десять.
– А вот и мои родные!
Слышу папин голос за дверью, скрежет замка, торопливые шаги… Дверь распахивается, а ноздрей касаются ароматы моей любимой говядины с черносливом и торта со сметанным кремом.
– Внученька моя! – сначала папа видит Ульку. Выхватывает ее из рук Марка и прижимает к груди. – И дочурка! Иди к папе, солнышко! Спасибо тебе, Марк, что помог Танюше с сумками. Так вы вместе летели? Марк, ты тоже своих решил проведать? Похвально.
– Я… Э-э…
У Стрельбицкого округляются глаза и отвисает челюсть. Папа и мысли не допустил, что мы можем быть вместе. И сходства не обнаружил, сопоставив эти две, до ужаса похожие друг на друга мордашки.
– В некотором роде да, – выдавливает Марк.
Он так и стоит посередине коридора. Смотрит, как дедушка и, вихрем прилетевшая на голоса, бабушка целуют и тискают его дочь… Не раздевается, так и не получив приглашения остаться.
– Марк, ты войдешь? Или побежишь к своим? Прости, буду честен, – протягивает отец заговорщицким тоном. – У нас тут… В общем, я очень надеюсь – судьбоносное событие.
– Пап, ты о чем? – хмурюсь я. – Марк, снимай куртку и обувь. Ванная в конце коридора. Папа, мама, мы…
– А вот и наш сюрприз! – недослушав, произносит отец. – Игорь, можешь выходить!
Что?! А он здесь какими судьбами? Да, когда-то я подумывала закрутить интрижку с Дёминым, мы даже целовались один раз, но позвать его на семейный ужин?! Что-то здесь нечисто. Я забыла об Игоре на следующий день после его отъезда в Москву – он стажировался с крупной юридической фирме. В моих мыслях всегда был другой – тот, кто стоит сейчас справа от меня и испепеляет окружающих взглядом.
– Танюшка, привет, – широко улыбается Игорь.
Худощавый, как и пять лет назад, высокий брюнет с ясными, холодными как лед глазами. Немного раздавшийся в плечах привлекательный мужчина… И прямо сейчас он подходит почти вплотную и касается губами моей щеки.
– П-привет… А ты в гости зашёл? – глуповато хлопаю ресницами.
– Папа, а пасиму дядя целует маму!
Хвала небесам! Помощь пришла, откуда ее не ждали. Хочешь, чтобы о твоей тайне узнали – расскажи ее маленькому ребёнку и попроси молчать.
– Как ты его назвала, Уля? – меняется отец в лице. – Ты Марка папой назвала?
– Александр Николаевич, Ульяна назвала меня папой, вы не ослышались, – с достоинством отвечает Марк.
Видели бы вы его – спина прямая, подбородок вздернут. Цаца, а не Стрельбицкий.
– Танька, что тут происходит? Уж не хочешь ли ты сказать, что снюхалась с этим… Я прекрасно помню их с Павликом гулянки… Ладно наш Павлуша – он быстро остепенился, но Стрельбицкий! – стонет папа. – Завтра ты ему надоешь, что тогда? Зачем ты ребёнка научила его папой называть?
– Потому что Марк – родной отец Ули! – истерически отвечаю я. – Он тот загадочный мужчина, пап…
– Тогда я вообще ничего не понимаю, Татьянушка, – охает мама. – Он тебя предал, бросил беременную и… Вспоминаю, как ты на сохранении лежала, как тошнило тебя по пять раз на дню! Батюшки, да после такого и на порог…