Амелия с облегчением выдыхает, теряя интерес к гостье. Из библиотеки слышно, что Кларксон открывает для неё входную дверь, и теперь каблуки стучат по каменной лестнице наверх. Всё правильно, всего лишь деловой визит. Бросая короткий взгляд на оставшуюся во дворе машину, Эми замечает спокойно курящего у капота Ника, и на секунду останавливает взгляд на этой расслабленной фигуре в чёрном пиджаке. В его волнистых пшеничных волосах играет ветер. Может, выйти и присоединиться? Капли тепла не помешает после холода последних двух дней.
Но тут где-то над ней слышится звонкий звук брякнувших бокалов, заставляющий нервно дёрнуться и крепче сжать книгу в руках. Амелия с сомнением прищуривается, сильней напрягая слух. Слишком тонкий звон, хрустальный. Алекс явно угощает гостью вином. Это вежливость, или часть какого-то нового спектакля – не разобраться. По крайней мере, месяц назад для самой Эми дегустация итальянского мерло закончилась плачевно.
Агата Кристи благополучно отставлена, томик брошен на подоконнике, и Амелия спрыгивает на пол. Интуиция просыпается, буквально шипя о том, что происходит нечто странное. Деловые визиты у Алекса обычно короткие: все текущие дела фирмы в основном решаются без него, но под неусыпным контролем «серого кардинала», который даже не светится в офисе. Но чтобы распивать его коллекционное вино в компании подчинённой – это должно быть нечто экстраординарное. Эми с трудом заглушает порыв подняться на второй этаж и задержаться у дверей, так что просто замирает, слушая, что же происходит над её головой.
Непонятный стук. Брякает о паркет что-то деревянное, ужасно знакомо. Подставка для карандашей, наверняка, потому как она такая неустойчивая, и первой падает со стола Босса, если его чуть резко пошатнуть в неукротимом рывке – она помнит…
И цепенеет от ужаса при догадке, которую подтверждает громко прокативший по пыльным коридорам Браунвиллся женский стон наслаждения. Беззастенчивый, открытый. Отдавший тугим импульсом впрыскиваемого в кровь яда. Горечью во рту и привкусом пепла, который сейчас впитывает другая. Другая, за несколько минут визита получившая то, чего сама Эми не может добиться чёртову третью неделю.
Обнимает себя дрожащими руками и прикусывает губу, устремляя неверящий взгляд наверх, на серый потолок и старую вычурную пыльную люстру. Словно чтобы развеять последние хрупкие кусочки надежды, из кабинета доносится жеманный хохот и томный зов:
– Алекс…
Эми сглатывает тугую едкую горечь, вставшую комком в горле. Пальцы сжимаются в кулаки, впиваясь в кожу ладоней ногтями до следов-полумесяцев. Боли нет – физически может ощущать только разъедающую внутренности пустоту. В животе горит от отчаяния и обиды, и, не выдержав, девушка с размаху пинает стоящий посреди библиотеки журнальный столик. Он заваливается на бок и оглушительно грохает об пол. Это должно быть слышно наверху, но явно никого не смущает: чёртова Наоми снова стонет, будто издевается.
– Сука! – лишь шипит себе под нос Эми, и даже не замечает, как по щекам катятся слёзы. Зажмуривается, пытаясь сохранять уплывающий рассудок, а не ворваться прямо сейчас с ножом в кабинет Алекса, чтобы превратить эту ебливую тварь в кровавые лоскуты. Холодная металлическая рукоять даже становится тяжелей в кармане джинсов.
В отчаянном порыве злости бьёт кулаками по стене, а изнутри словно раздирают грудь тысячи хищных когтей. Звуки прямо над ней такие красноречивые, что доказательств не нужно больше никаких: папочке плевать, он готов трахать даже груду силикона, но только не её. Настолько она никчемная и жалкая, что даже этой милости от него не заслуживает.
И что тут говорить о малейшей привязанности?
Всхлипы Эми прокатываются по библиотеке и впитываются в пожелтевшие от времени томики книг на полках. Она дрожит, не в силах хотя бы уйти подальше, чтобы не слышать той мерзости, что происходит наверху. Не слышать, как стучит пряжка его ремня о стол, как пищит в оргазме какая-то сука, посмевшая забрать то, что по праву, всегда, должно принадлежать только ей. Только Эми.
Чёрная, ядовитая ярость затмевает разум столь быстро, что остановить эту тёмную волну из ревности, обиды и боли невозможно. Утерев рукавом кофты влажные глаза, она крепче сжимает челюсти. Новый взгляд наверх полон злости и жажды мести. Вспоминает, как Алекс вспорол горло Киту за одно лишь касание к ней, и это придаёт сил. Папочка показал ей, что нужно делать с любым, кто по глупости встаёт между ними. В почерневших глазах горит пламя, губа закушена до крохотного синячка. Во рту вкус металла – предвкушение.