Эми наблюдает не за ним. Всё это она знает и так, все мотивы и следствия. Сейчас смотрит только на реакцию Николаса, чувствуя жгучую и противную вину. Если бы только знала, когда соглашалась на всё это, что у этого парня внутри. Знала бы про Мэл или про его милую любовь к тачкам. Но в день, когда ей поступило задание, у неё было лишь желание доказать Боссу свою бескрайнюю полезность. И не должно быть так тошно на душе, так отвратительно быть собой. Чувствует себя не человеком – набитой гнилыми опилками куклой.
Наверное, она таковой и была с первого дня, как приняла на шею клеймо. Как забыла, что значит говорить «нет». Как позволила кому-то думать вместо неё.
Ник растерян. Это видно по устало сведённым плечам, по хмурым бровям и сжатой челюсти. Он намного крепче Алекса, и если бы тот не был вооружён – то наверняка бы сумел раскрасить ему лицо, в этом Амелия не сомневается. Его кадык нервно дёргается, прежде чем звучит глухой и подавленный ответ:
– То есть, моего слова, что я готов всё забыть, недостаточно?
У Алекса вырывается открытый смешок, он даже закатывает глаза, выражая своё отношение к таким глупостям:
– Твоё слово, щенок? Чего стоит слово болвана, который так самонадеянно считает, что может украсть у меня моё? – показное веселье тут же стирается с его лица, словно ластиком. На смену ему приходит отчётливая угроза, холодком пробежавшая по позвоночнику Эми и понизившая температуру в комнате до критических градусов. – Эта девочка принадлежит мне. До каждой блядской волосинки. На ней моё клеймо, моя печать. А ты тянул к ней свои грязные лапы. Вот тут твоя главная провинность, – он вдруг взводит курок револьвера, а в глазах зажигается чёрное пламя. Последние слова – злое шипение хищника, собственника и немного безумца. Без тени сомнений, он легко наводит дуло на замершего в потрясении Ника, и тут Эми робко подаёт голос:
– Алекс… Нет. Ты говорил, что отпустишь его, – она почти умоляюще шепчет, но так торопливо, что во рту сохнет. Если бы после того поцелуя в его кабинете он не пообещал Паттерсу жизнь – она бы точно не повела парня в эту ловушку. Сердце стучит барабаном, и Эми бросает панический взгляд на тяжело дышащего Ника.
«Сука» – одними губами произносит он, замечая это, и глаза печёт от справедливости его злости. Бесконечно прав. Сука. И не простит себе, если сейчас Кольт выстрелит. Она не заслуживает этого искреннего и простого парня, никогда не заслуживала. Она слишком мерзкая лживая тварь.
Или такой она стала под руководством своего хозяина.
– Ты не так меня поняла, маленькая Эм, – твёрдо произносит Герра, рука с оружием не дрожит ни секунды. – Я бы сохранил ему жизнь, если бы он отказался бежать с тобой. Но его выбор был чертовски неверный.
– Нет! – осознав его слова, она рывком бросается вперёд в дурацкой надежде перехватить у него револьвер, но не успевает. Выстрел гремит в отеле «Эдем», отдавая эхом от обшарпанных стен. Одна-единственная пуля прошивает лоб, прикрытый непослушными пшеничными прядками, забирая блеск тёплых зелёных глаз и оставляя щербину с брызгами крови на двери. – Нееет!
Гулкий вой рвётся наружу, пока тело Николаса оседает на пол, грузно и медленно. Алая струйка скользит вниз к носу и губам, подтверждая, что кара свершилась. Эми зажмуривается, обнимает себя руками, пытаясь унять крупную дрожь в конечностях, не скулить, словно побитая собака.
«Сука».
– Нет-нет-нет… – мотает головой, не желая верить. Бесконтрольные слёзы сами появляются на щеках солёными дорожками из несмываемой вины и внезапного осознания, что это – закономерный исход. Что не стоило надеяться на милость бесчувственной твари.
Бесчувственная тварь.
– Боже, милая, ну что за истерики? Я же говорил – будь спокойней, сдержанней, – Алекс безразлично вздыхает и убирает револьвер за пояс брюк. – Тебе ещё учиться и учиться. Иди ко мне, – соблазняющий шёпот, призванный её отвлечь и вновь закрепить оковы на душе.