И вот теперь мне нужно было защитить не только Снежану, но и еще одну - любимую женщину. Если бы на той вечеринке в честь дня моего рождения я удержался, ничего этого не было бы. Не родился бы мой сын, не пришлось бы врать Мие и жене, и всем остальным.
Даже не знаю, к лучшему это или к худшему? Правильно ли я делаю, что вмешиваюсь в жизнь Мии и ее новорожденного малыша?
- Пусть поспит. Ей снова было плохо утром.
Я резко обернулся на голос Дамира.
- Мир. Ты здесь.
Брат нахмурился, и кинул взгляд на коробку с пирожными.
- Я-то здесь. А вот ты где пропадаешь?
- Работа, ты же знаешь.
На брата была небрежно накинута рубашка, испачканная пятнами краски, его волосы были слегка длиннее моих, и он предпочитал носить джинсы, а не брюки. Только этим мы и отличались. Не считая характеров, разумеется.
- Твоей жене скоро рожать, а ты переживаешь о работе?
- Не начинай, Мир, - я вздохнул. - Работаю я тоже не только для себя.
- Выглядит так, будто вы друг друга избегаете, - Дамир сощурился. Он всегда был проницательным, но редко делился своими мыслями. Сейчас я бы не отказался от его совета и помощи. Собравшись с духом, я сказал.
- Надо поговорить, - еще раз заглянув в спальню, я заметил, что Снежана перевернулась на другой бок, придерживая живот. - Не здесь.
Дамир пристально посмотрел на меня, и кивнул головой в сторону своей мастерской. Туда мы и направились.
*******
- Мне нужна твоя помощь.
Мы вошли в довольно просторную комнату, которую еще будучи подростком Дамир определил как свою мастерскую. Рисовал он чуть ли ни с самого детства и сейчас неплохо зарабатывал на своих работах и выставках. Стены комнаты были выкрашены в кипельно белый цвет, чтобы, по словам брата, не отвлекать художника от образов в голове. Повсюду были расставлены мольберты, разложены краски и холсты. У окна, я обратил внимание, стоял самый большой холст, отвернутый сейчас от меня, так что я не мог видеть, что или кто там нарисован. Дамир, заметив мой взгляд, сразу накрыл холст белой полотняной тканью.
- Увидишь, возможно, когда закончу.
Я не стал спорить. Он был в праве вообще никогда мне этого не показывать.
- Так какого рода помощь тебе нужна?
Положив коробку с коксовыми пирожными на ближайший стол, я прислонился плечом к стене и попытался собраться с духом. Дамир мой брат, но это не значит, что я не встречу осуждения с его стороны. Я бы понял, если бы он выказал неодобрение или презрение к моему поведению. Боясь передумать, я выдохнул:
- У меня есть сын.
Брови Дамира поползли вверх.
- Насколько мне известно, у тебя скоро будут сын и дочь. Но они еще не родились.
- Нет, ты не понял. У меня уже есть сын. Он недавно появился на свет. Три дня назад, если быть точным.
Брат посмотрел на меня как на умалишенного, а потом прокашлявшись спросил:
- И ты... только сейчас говоришь мне об этом... От тебя была беременна другая женщина...
- Я не знал. Не знал, что она ждет от меня ребенка. В общем, долгая история. Но роды случились неожиданно как для меня, так и для нее. Мой сын родился семимесячным и сейчас находится в реанимации.
Дамир, казалось, был просто повержен озвученной информацией.
- И... кто мать?
- Мия Тополева. Я говорил тебе про нее раньше.
- А, помню, та самая "вкусная пышка" с твоей работы, в которую ты был влюблен, по твоим утверждениям. До того, как лег в постель со Снежаной, разумеется, - Дамир небрежно собрал кисточки и баночки, и бросил их в небольшую раковину у стены.
Я стиснул зубы, услышав его слова.
- Это случилось по пьяни, ты же знаешь.
- Знаю, по пьяни ты сделал ей ребенка. Точнее детей. Второй ты тоже по пьяни малого заделал? - он говорил без злобы, но брат всегда умел скрывать эмоции, поэтому я не решался судить о том, что он сейчас чувствует.
- Нет. Это был порыв.
Я наблюдал, как Дамир включает воду, неторопливо полощет кисти и банки, затем также медленно вытирает руки полотенцем. Ничего особенного не происходило, но я ощущал напряжение - в нем, в себе и вокруг нас.
- И чего ты теперь хочешь от меня? - брат пожал плечами.
- Чтобы ты подыграл мне.
Дамир прищурился.
- Тебе нравится играть, Руслан? Чужими жизнями. Чужими судьбами. Снежаной и вашими детьми. Теперь вот Мией и ее ребенком...
- Ты многого не знаешь, чтобы осуждать меня! - взорвался я. Знаю, что был не прав. Брат вполне оправданно презирал меня, но от напряжения нервы сдавали.
- Тогда расскажи мне! - ответил он мне в тон.
- Не могу.
- Тогда нам не о чем говорить, - он отвернулся к окну, сложив руки на груди. - Помнишь в детстве, мы клялись, что никогда и ничего не будем друг от друга скрывать.