— Ваш… — словно это всё объясняло, — товар запаздывает, — неорганизованно передала, что хоть как-то всплыло в памяти, но фразу закончила аккурат со стуком в дверь.
— Бл*! — почти взвыл Роман Игоревич. — Потрахаться не дают!
И я его понимала. В данный момент как никто!
А потом мы застыли.
Я трезвела. Он… походу тоже — покосился на дверь, где нетерпеливо дернулась ручка:
— Ау-у-у, — протянул женский голосок, опять стук повторился. И если первой мыслью было: «Пришла смерть моя — Ангелина!», то очередное: «Есть кто?», — меня успокоило. Это была другая девушка.
Роман Игоревич на меня прицельно посмотрел — похоть во взгляде сменилась полнейшим недоумением, растерянностью:
— Ты кто? — как выстрел прозвучало. Я открыла рот, но снова раздался стук:
— Эй, я пришла! — тоненько вопили за дверью.
— Секунду! — грубовато бросил гостье Роман Игоревич. — Замри! — велел мне, донельзя неправильным приказным тоном, словно имел полное право распоряжается всеми, даже если у него на это, никакого права в действительности не было.
Я от обиды рот закрыла, прикидывая, была бы в данный момент уместна пощёчина увы-не-моему-боссу и гордая фраза: “Да что вы себе позволяли?! Я на вас в суд подам за домогательство!”, - а Роман Игоревич быстро от меня отлепился. Стянул презерватив, швырнул с нескрываемой злобой в мусорку и, размашисто шагая к двери, на ходу привёл себя в сравнительный порядок. По крайней мере, своё хозяйство спрятал в брюки.
В эту секунду я с досадой поняла, что момент упустила, и рукоприкладство было бы не в тему — смотрелось бы, по меньшей мере, заскоком невменяемой особы.
— Привет! — Только распахнул дверь, голос гостьи с нетерпеливого и взывающего перешёл в тональность приветливую и мягкую. Очень даже милую. — Я чуть припоздала, — добавила она слегка виновато. Слегка, потому что, явно, только для вида и из кокетства. — Пробки…
У меня сердце в кишках запуталось. Пока Роман Игоревич на меня не смотрел, торопливо слезла со стола. Поправилась впопыхах, свои вещи загребла, и крабиком, крабиком… вдоль стеночки к выходу двинулась. Дверь была полуоткрыта, её придерживал суровый босс, вот я и решила за ней схорониться. Глядишь, уловка прокатит: Роман Игоревич не глядя, захлопнет… повернётся в сторону стола, а меня там уже и нет. Я — хоп — и за дверку. И бегом, точно пятки горят…
— Заказ отменяется, — припечатал гостью недовольством суровый босс.
— Но… — возмутилась было девица, да только Роман Игоревич опередил:
— Время оплачу, с Антониной договорюсь, и на будущее, — он уже закрыл было дверь, но снова вернул внимание гостьи: — Я не терплю опозданий! — и вот теперь звучный хлопок дверью. Я аж вздрогнула, и как щит, прижала к груди сумочку.
Упс, уловка не прокатила. Я оказалась на прицеле грозного взгляда:
— Ты кто? — вторил чётко точно-не-мой-босс.
— Кристина… — я нервно сглотнула и к своему ужасу поняла, что у меня полный комплект Пред Истеричного Синдрома. И вам дрожащие коленочки, и алые щёки, и пересохшее горло. — Кристина Кравчик, — поправилась с самой благожелательной улыбкой, кою смогла из себя выдавить в данной ситуации, но вышло, явно, кривовато.
Роман Игоревич не оценил.
— И что ты тут делаешь, Кристина Кравчик? — процедил он не менее сурово, коротко пробежавшись по мне взглядом и вгоняя в едкую краску смущения. — В такое время, — значимо добавил, словно семь вечера ого-го, какая цифра и существует только для порока и разврата, которыми мне недавно пытались заняться, а я посмела нарушить священное внеурочной явкой невинно чаю попить.
— С-собеседование у меня, — повинилась, запинаясь и не смея на сурового босса в упор смотреть. До сих пор на губах, пылающих адским огнём, ощущала вкус этого мужчины.
— Я не занимаюсь собеседованиями… — гневная тирада оборвалась. Роман Игоревич глаза закрыл, вновь став безмерно уставшим и помятым. Тяжко вздохнул, взъерошил пятернёй волосы: — Мой зам, Вадим Игоревич, вроде сегодня этим вопросом занимался, — разочарованный босс неопределённо качнул головой. — Но время позднее, он уже ушёл.
— Угу, — я кивнула в пол, суматошно придумывая, как бы быстрее убежать. — Я часы не перевела, вот и опоздала, — промямлила оправдание.
— Я не терплю…
— Опозданий, — закончила за него, досадливо кивнув, — я тоже. У меня болезненная пунктуальность, но сегодня… — голос утих, второе после пунктика по пунктуальности у меня была нелюбовь к глупым, пустым оправданиям. И сегодня я их нагородила с лихвой. — Простите, — взялась за ручку, чтобы наконец ретироваться из этого пекла, но голос Роман Игоревича нагнал в спину, когда уже одной ногой была за порогом: