Доктор и полицейские прибыли довольно скоро и без промедления забрали тело в полицейский морг. Я помогал его грузить, потом ответил на несколько вопросов следователя и оставил ему, по его просьбе, свою визитную карточку.
После их отъезда я в задумчивости пошел вниз по Верн-стрит, как вдруг меня довольно сильно дернули за рукав. Обернувшись, я увидел мистера Симпсона.
— Я прошу прощения, — запинающимся голосом сказал он, — но… я срочно должен отправиться по делам. Полисмен взял с меня обещание прийти завтра в участок… да, конечно же, я непременно там буду.
Я ответил ему, что не понимаю, как это касается меня, и обратил внимание на то, что он все еще держится за мой рукав. Выглядел перевозчик испуганным, возможно вследствие этого вел себя несколько вызывающе.
— Но… я не могу, сейчас не могу. У меня срочные дела… — опять запинаясь, сказал он. — Дело в том, что я обнаружил… на тротуаре. Возможно, оно принадлежит покойному. Или вам?
Он наклонил голову, как бы подчеркивая этим свой вопрос. На его раскрытой ладони лежал черный кожаный мешочек, странного вида медальон и две изящные визитные карточки с золотистым обрезом.
— Нет, это не мое, — решительно заявил я. — И позвольте…
Почти насильно мистер Симпсон затолкал все эти предметы мне в руку:
— Я попросту не могу… дела. Я срочно должен ехать. Может, вы… да-да, вы… отнесите их в полицию. Или еще куда… один из адресов, кажется, бостонский. Я бы заехал сам, но… нет, я не могу.
Я не успел опомниться, как он отпустил мой рукав и буквально бегом припустил вниз по улице, к стоявшей в полутора кварталах ниже злосчастной повозке.
Я повнимательнее пригляделся к тому, что он всучил мне. Наибольшее внимание привлек медальон, или, скорее, какой-то амулет. Замечательно тонкой работы, он изображал какое-то, на мой взгляд, совершенно отталкивающего вида насекомое; сделан он был, судя по весу, из чистого золота и инкрустирован самоцветами.
Что же касается визиток, то одна была нью-йоркской, ее я сразу отложил, а вот вторая и впрямь принадлежала некоей миссис Бэггинс, проживающей в Бостоне, на Купер Лэйн, то есть в двух кварталах от места прискорбного происшествия. Уж и не знаю почему, но я направился туда, а не в полицию.
Адресу соответствовал старый двухэтажный особняк — не очень большой, но построенный не без изящества. Я позвонил у двери, открыла горничная, которую тут же сменила хозяйка — женщина средних лет, невысокая, но статная, с пронзительным взглядом.
— Миссис Бэггинс? — вежливо осведомился я.
— Да, — звучным голосом ответила мне хозяйка, — чем могу служить?
Я так и не понял, что мне помешало просто рассказать ей о происшествии, которое привело меня в ее дом. Вместо этого я достал из кармана амулет.
Увидев его, хозяйка низко склонилась передо мной:
— Господин… я никак не ожидала вашего посещения в такой момент и в этом месте. Прошу меня извинить.
Я был очень удивлен как изменившимся обращением ко мне, так и тоном и позой хозяйки. В них не было подобострастия, но сквозило безграничное уважение и преданность.
Не могу сейчас объяснить, почему я подавил возникшее было у меня желание сразу же открыть ей истину. Что-то помешало мне это сделать, хотя я никак не могу отнести себя к людям, склонным к розыгрышам. Позднее — читатель это увидит — открыться стало попросту невозможным.
Меж тем меня уже провели в дальнюю залу. Она располагалась сразу же за помещением, в котором стояли два стола для игры в вист и фортепиано, и представляла собой квадратную комнату, стены которой были задрапированы пурпурным шелком. Такого же цвета гардины занавешивали окна, пол был паркетный, ярко и тщательно натертый. В центре комнаты располагалась лестница, ведущая куда-то вниз; сразу же за первыми ступенями дальнейший ход закрывала массивная, немного наклоненная дверь. В тот момент она была не заперта, створки удивительно легко подались под рукой моей проводницы, и мы спустились в подвал.
Первое помещение, в которое мы попали, было небольшой комнатой с ровно оштукатуренными стенами. В центре стоял стол со слегка чадившей лампой, воздух в комнате был тяжелым и каким-то серым. У стола располагалось несколько стульев, у стены справа — широкая и низкая, темного цвета скамья. На столе я заметил пять или шесть книг, ими занимались две присутствовавшие в комнате женщины. При виде нас они вскочили и низко поклонились; затем, повинуясь жесту миссис Бэггинс, вернулись к своим занятиям. Обе были среднего возраста, одна значительно выше другой — с меня, пожалуй, ростом. На слуг они похожи не были, держались с достоинством; одежда их отличалась чистотой и опрятностью. Заняты они были, насколько мне удалось заметить, сличением записей в различных книгах: они тщательно перерисовывали знаки из одной и затем накладывали рисунок на другую, отыскивая разницу; стол был завален узкими полосами папиросной бумаги, все они были испещрены жутковатого вида буквами. Никогда прежде я не видел подобных. Некоторые из книг были замечательно стары и ветхи на вид, обращались работницы с ними нежно и ласково; почти все книги были рукописными.