Там стояло кресло очень странной формы, с высоким подголовником, сильно задранными вверх подлокотниками и очень длинным сиденьем. На кресле сидел юноша или молодой мужчина, все его тело обвивали ремни: они стягивали руки, шею, туловище, талию и ноги. Привязан он был таким образом, что ноги оказались сильно раздвинутыми, в его промежность уходило несколько трубок. Я заметил, что живот чуть-чуть шевелится. Лицо было открыто, лоб охватывал широкий обруч, закрепленный на подголовнике; лицо немного перекошено, так как во рту торчала большая эластичная груша, конец которой, соединенный с уходящей в потолок трубкой, торчал примерно на два дюйма; щеки разрезаны и в них также были вставлены уходившие вверх трубки. Глаза широко раскрыты, они были осмыслены и полны боли, из них текли слезы — человек был в сознании.
Меня озарило — он был связан с мерзким существом в чане, более того — медленно отдавал ему свою жизнь.
— Как видите, шадар у нас тоже есть, — услышал я гордый голос миссис Ларкин. — Конечно, я не сомневаюсь, что вы не раз были в Бременской лаборатории у Шальца и видели выращенных им пятифутовых особей. Мы, увы, не имеем такой возможности. Пока. Но зато форма — тут нам, согласитесь, есть чем похвастаться. И устойчивость — вы не поверите, но туземное население просто создано для того, чтобы управлять шадаром и питать его. Можете ознакомиться с отчетами — мы всегда используем одиночное питание, исключительно мужчин или женщин — для двуполого размножения у нас и оборудования-то нет. Но полгода назад наш го-от вырос до трех футов и рос он 29 дней подряд. Согласитесь, это рекорд.
Меня тошнило, я боялся выдать себя этим демонам в женском обличье. Сил мне хватило только на то, чтобы два раза кивнуть.
Миссис Бэйли стояла у чана и с неподдельной нежностью смотрела на растущее в нем существо. Потом перешла в другой конец ниши, провела рукой по лицу и шее сидящего, потом заботливым, почти материнским движением поправила торчащую изо рта грушу, аккуратно втолкнув ее поглубже. Живот мужчины дернулся. Чистеньким кружевным платочком вытерла вытекавшую из уголка рта слюну, а заодно и слезы, потом обернулась к нам.
— Я извиняюсь… но их тревожит свет. Не могли бы вы…
— Конечно, конечно, милая, — согласилась миссис Ларкин. Мы все отступили, и нишу опять скрыла занавеска.
Сразу вслед за этим случилась небольшая заминка — миссис Бэггинс тронулась было в сторону еще одной двери, расположенной в стене немного дальше ниш, но миссис Ларкин остановила ее.
— И еще, — она выглядела смущенной. — Это выглядит немного по-ребячески… но мне бы хотелось показать вам нечто, что является для меня предметом особой гордости. Во всяком случае, я доказала…
Миссис Бэггинс рассмеялась:
— О, Лидия. Ты опять о своем! Ну давай… ты права, если вдуматься — результат весьма и весьма достойный. Я не совсем была с тобой согласна, когда ты начала эти опыты, но признаю свою неправоту. И еще кое-кто должен будет ее признать, — она широко улыбнулась, и миссис Ларкин ответила ей столь же радостной улыбкой.
Они подвели меня к дальнему концу комнаты — потолок здесь немного поднимался, и между ним и полом были установлены два устройства: столбы с поперечинами, каждая примерно на расстоянии фута. Это напоминало лестницу. Столб был необычным — в двух или трех местах на нем была видна резьба; видимо, части столба могли вращаться.
— Как видите, тривиальный ворот Шэннона, без каких-либо усовершенствований. Так вот, на этом вот вороте я разработала методику разрыва тела на любом участке, по любому позвонку! — звонко и гордо объявила миссис Ларкин.
— Доктору Вазову придется признать свое поражение, — с улыбкой сказала миссис Бэггинс. — Его доказательства невозможности разрыва по четырнадцатому или шестнадцатому позвонку на чистом вращении остроумны… но неверны. Мы можем продемонстрировать это вам прямо сейчас.
Миссис Донован склонилась к ней, что-то прошептав на ухо. Миссис Бэггинс недовольно поправила прическу, потом сказала:
— К сожалению, сейчас Страж немного занят. Предлагаю спуститься, а демонстрацию устроить потом. Извини, Лидия…
— Ничего, — усмехнулась та.