Олив думала о том, что Верена, с её выдающейся чуткостью и благородством, была способна только на то, чтобы лишний раз показать, что женщины с самого начала времён были всего лишь объектом для насмешек со стороны мужского эгоизма и алчности. Это скорбное чувство, это убеждение сопровождало её в течение всей прогулки, которая длилась весь день, и в которой она нашла что-то вроде печального утешения. Она ушла очень далеко, держась безлюдных мест, подставляя лицо великолепному свету, который, казалось, насмехался над темнотой и горечью, воцарившимися в её душе. Она встречала песчаные островки бухт с чистыми гладкими камнями, где она подолгу останавливалась, проваливаясь в песок в надежде, что уже не сможет подняться. Это был первый раз, когда она вышла из дома с момента смерти мисс Бёрдси, не считая того часа, когда вместе с дюжиной небезразличных, приехавших из Бостона, стояла у могилы старой леди. После этого в течение трёх дней она писала письма, рассказывая и описывая всё произошедшее тем, кто не приехал. Она до сих пор думала, что некоторые из них вполне могли позволить себе приехать, вместо того чтобы перелистывать её страницы, полные неясных воспоминаний, и просить рассказать всё в подробностях по приезду.
Селах Таррант со своей женой явился без церемоний, хотя никогда особенно не контактировал с покойной. Если же это было ради Верены, то она сама была здесь, чтобы в полной мере отдать дань мисс Бёрдси. Миссис Таррант, очевидно, надеялась на то, что мисс Ченселлор попросит их остаться в Мармионе, но Олив не чувствовала себя способной на столь героическое радушие. В конце концов, именно для того, чтобы не приходилось делать что-то подобное, она по-прежнему ежегодно снабжала Селаха значительными суммами. Если Тарранты хотели сменить обстановку, они могли путешествовать по всей стране – нынешние средства им это позволяли. Они могли поехать в Саратогу или Ньюпорт, если бы хотели. Их появление показало, что они не против запустить руку в свой (или её) кошелёк. По крайней мере, это точно касалось миссис Таррант. Селах всё ещё носил – жарким августовским днём – свой древний дождевик. Но его жена, нависая над низким надгробием, шуршала одеждами, которые стоили немалых денег. Хотя это не слишком интересовало Олив. Кроме того, после отъезда доктора Пренс она почувствовала облегчение от того, что они с Вереной остались одни – вместе с чудовищной проблемой, которая встала между ними. Святые небеса! Такой компании ей было достаточно. И если она не избавилась от доктора Пренс при первой же возможности, то только ради того, чтобы поставить миссис Таррант на место.