– Как, мисс Ченселлор, вы собираетесь пропустить речь миссис Фарриндер?
В этот момент Олив посмотрела на него с таким выражением лица, что он едва узнал её. Зловещая как сама смерть, с распахнутыми глазами и красными пятнами, проступившими на щеках, она быстро пронзительным голосом задала ему вопрос, который прозвучал как вызов. Он мог ответить на эту внезапную вспышку лишь недоумевающим взглядом, и в очередной раз задался вопросом, что за игру затеяла с ним его родственница с Севера. Впечатлён ли он?! Надо полагать, что да! Миссис Фарриндер, которая бесспорно оказалась мировой женщиной, пришла на помощь ему или мисс Ченселлор и заявила, что очень надеется, что Олив не останется – слишком уж она взволнована.
– Если вы останетесь, я не буду говорить, – добавила она, – не хочу ещё и расстроить вас вдобавок.
И продолжила с нежностью:
– Если женщины чувствуют так же, как вы, разве я могу сомневаться, что мы найдём выход?
– О, да я думаю, мы без проблем найдём выход, – пробормотала мисс Бёрдси.
– Помните о Бикон-стрит, – добавила миссис Фарриндер. – Воспользуйтесь своим положением – вы должны разбудить Бэк Бэй!
– Я уже по горло сыта Бэк Бэй! – свирепо сказала Олив.
Она проследовала к двери вместе с мисс Бёрдси, ни с кем не попрощавшись. Она была так взволнована, что не помнила себя, и Рэнсому оставалось только последовать за ней. Однако у самой двери обе леди внезапно задержались: Олив остановилась в нерешительности. Она оглядела комнату и высмотрела Верену, которая сидела с матерью в центре группы благодарных почитателей. Решительно вскинув голову, Олив проследовала к ней. Рэнсом сказал себе, что это его шанс, и тут же присоединился к мисс Ченселлор. Небольшая кучка реформаторов наблюдала за её приближением. На их лицах было написано подозрительное отношение к её высокому социальному статусу, смешанное с сомнением, нужно ли его демонстрировать. Верена Таррант увидела, что именно она является предметом этой манифестации и поднялась навстречу женщине, с достоинством приблизившейся к ней. Рэнсом подумал, что девушка ничего не поняла, так как не испытывала предубеждения к высокому социальному статусу. Она ослепительно улыбнулась, переводя взгляд с мисс Ченселлор на него. Улыбнулась оттого, что ей нравилось улыбаться, или чтобы понравиться, или от опьянения успеха – или потому что она была великолепной маленькой актрисой, и это было частью её выступления? Она взяла руку, которую Олив протянула ей. Остальные торжественно наблюдали за происходящим со своих мест.
– Вы не знаете меня, но я хотела бы познакомиться с вами, – сказала Олив. – Сейчас я могу только поблагодарить вас. Вы не навестите меня как-нибудь?
– О, да. Где вы живёте? – ответила Верена, как девушка, для которой приглашение – а их пока было немного – означало именно приглашение.
Мисс Ченселлор продиктовала свой адрес, а миссис Таррант подошла к ней с улыбкой:
– Я слышала о вас, мисс Ченселлор. Мне кажется, ваш отец знал моего отца – мистера Гринстрита. Верена с радостью зайдет к вам. И мы будем счастливы видеть вас в нашем доме.
Пока мать говорила, Бэзил Рэнсом хотел сказать что-нибудь дочери, которая стояла рядом с ним, но не мог придумать ничего подходящего. Привычные пышные фразы, которые приходили ему в голову, его миссисипские выражения, казались покровительственными и слишком громоздкими. Кроме того, ему не хотелось одобрять то, что она сказала. Он всего лишь хотел сказать, что она восхитительна, но не знал, как отделить одно от другого. Поэтому он просто улыбался ей и молчал, и она улыбалась ему в ответ – улыбкой, которая казалась ему достаточно искренней.
– Где вы живёте? – спросила Олив, и миссис Тарант ответила, что они живут в Кембридже, и конки ходят прямо перед их дверью. После чего Олив настойчиво спросила:
– Скоро ли вы придёте ко мне?
И Верена сказала, что да, очень скоро, и с детской добросовестностью повторила номер дома на Чарльз стрит, чтобы показать, что она его запомнила. Рэнсом видел, что она навестит любого, кто попросит её об этом подобным образом, и на мгновение пожалел, что он не бостонская дама. Олив Ченселлор задержала её руку в своей, окинула её прощальным взглядом и затем со словами: «Пойдемте, мистер Рэнсом», вывела его из комнаты. В передней они встретили мистера Пардона, поднимавшегося из нижних приделов с кувшином воды и стаканом. Карета мисс Ченселлор уже подъехала, и когда Бэзил усадил её, она сказала, что не будет утруждать его поездкой с ней, ведь его гостиница далеко от Чарльз стрит. Он настолько не хотел ехать рядом с ней (ему хотелось курить), что осознал холодность кузины только после того как карета уехала, и спросил себя, какого чёрта она вышвырнула его. Она действительно очень странная, эта его бостонская кузина. Он постоял с минуту, глядя на свет в окнах мисс Бёрдси, настроенный на то, чтобы снова войти и, наконец, побеседовать с той девушкой. Но он удовлетворился воспоминанием о её улыбке и отвернулся, с облегчением понимая, что покинул это безумное собрание, гонимый прочь, в том числе, таким прозаическим чувством, как жажда.