Селах Таррант смотрел на эти отношения с более высокой точки зрения, чем его жена, что объяснялось присущей ему чрезмерной идеалистичностью. Он заставил себя не торопиться с восторгами по поводу того, что его дочь нашла богатую покровительницу среди сторонниц движения. Свою дочь он рассматривал только с точки зрения того, какую пользу она может принести человечеству. Помочь ей сохранить правильные идеалы и развиваться в нужном направлении, вдохновлять и направлять её нравственную жизнь – вот что должно занимать родителя, так тесно связанного с трансцендентальными откровениями, а вовсе не радость от того, что его дитя заводит полезные связи в обществе. Впрочем, он так подолгу отсутствовал, что едва ли мог знать, как часто она отлучается из дома, и испытывал смутную тревогу по поводу того, кем может оказаться эта самая мисс Ченселлор, на которую так часто ссылалась его жена. Дебют Верены в Бостоне, как она называла своё выступление у мисс Бёрдси, имел грандиозный успех, и это придало его, и без того, как я уже упоминал, проповеднической манере выражать свои мысли ещё более высокопарный оттенок. Он был подобен служителю новой религии на стадии явления чудес. Он стал внимательнее относиться к своей внешности, к своим жестам – руки его теперь всегда были воздеты к небу, будто его в любой момент могли сфотографировать в этой достойной позе, – к своим словам и выражениям, к своей улыбке, и даже к складкам на своем вечном дождевике. Он больше не мог позволить себе походя ответить на вопрос или выразить своё мнение по самому ничтожному поводу. И глубина его суждений зависела от того, был ли заданный вопрос тривиальным или элементарным. Если жена спрашивала за обедом, хорош ли поданный картофель, он отвечал, что картофель просто блестящий, – это слово в значении «хороший» он почерпнул из газет и использовал применительно к самым разным предметам, – и тут же проводил параллели, достойные Плутарха, в которых сравнивал данный картофель с достойнейшими представителями этого рода овощей. Он производил, или хотел бы производить впечатление человека дальновидного и не ограниченного рамками насущного дня, привыкшего продумывать всё наперёд. На самом же деле у него была лишь одна всепоглощающая мечта – чтобы о нём писали во всех газетах, хотя о нем и так время от времени писали, но теперь он жаждал разделить славу своей дочери. Газеты были для него целым миром, величайшим изобретением человечества. Он был уверен, что если на землю придет Спаситель, он тут же получит лучшие рекламные места во всех изданиях. Он с нетерпением ждал, когда о Верене напишут в колонке знаменитостей, ибо полагал, что счастливейшими на Земле являются люди, о которых пишут в прессе каждый день. Впрочем, здесь он был недалёк от истины. Для него признаком божьего благословения было регулярное присутствие на страницах газет, на обложке, в заголовках, в колонке о происшествиях или на странице анекдотов. Он был так поглощён мечтами о такой популярности, что с радостью пожертвовал бы ради неё священной неприкосновенностью родного дома. Он старательно писал в одно из старых спиритуалистских изданий, но не был уверен, что там его личность привлекала всеобщее внимание. Впрочем, по его же словам, эта газета давно изжила себя. Успех не считался успехом, покуда физические параметры его дочери и слухи о её помолвке в разделе «Сплетни» не начали бы перепечатываться из газеты в газету.