Её подвиги на Западе, против его ожиданий, не способствовали продвижению на побережье. Причиной, по его мнению, было то, что некоторые из её «лекций» не имели никакого отношения к заявленным темам, а также то, что время от времени внезапно появлялись более известные личности и переманивали публику на свои выступления. Вся эта деятельность практически не приносила им денег: можно сказать, что они выступали только за идею. Возможно, если бы стало известно, что она выступает бесплатно, это вызвало бы больший отклик. Но даже в этом случае они не слишком отличались бы от других – кто угодно может говорить бесплатно. Говорить – это единственное, чем люди готовы заниматься бесплатно. Кроме того, бескорыстие несовместимо с доходами, хотя они и не имели большого значения для Селаха Тарранта, он всё же надеялся приблизить день, когда деньги потекут ручьём, – читатель, вероятно, уже представил себе жесты, которыми он сопровождал мысленные совещания с самим собой на эту тему.
Теперь он считал, что скоро уже можно будет пожинать плоды, и время это наступит даже раньше ожидаемого благодаря тому удачному вечеру у мисс Бёрдси. Хорошо бы ещё удалось убедить миссис Фарриндер написать «открытое письмо», посвященное Верене. Селах не отличался тонкостью восприятия, но он достаточно хорошо знал мир, в котором жил, чтобы опасаться, что миссис Фарриндер встанет на дыбы, как говорят в Пенсильвании, где он жил до того как начал торговать свинцовыми карандашами. Она всегда была непредсказуема в своих реакциях, и если она решит, что публичная благодарность Верене не в её интересах, то даже гениальный ум мистера Тарранта бессилен заставить её передумать. Если нужно получить одобрение миссис Фарриндер, вам остаётся только ждать его, как приходится ждать, пока в термометре поднимется ртуть. Он поведал мисс Бёрдси о своём желании, и она ответила, что, судя по тому, насколько её знаменитая подруга была потрясена той речью, такая идея рано или поздно посетит её просто потому, что ей захочется поделиться своими впечатлениями с общественностью. Сейчас она в отъезде – с того самого вечера, – но мисс Бёрдси уверена, что она непременно пошлёт за Вереной, когда вернётся в Роксбери, и даст ей несколько полезных наставлений. Впрочем, Селах и так был уверен, что удача у него в кармане, – он чувствовал запах денег, буквально витавший в воздухе. Уже, можно сказать, начали поступать дивиденды с Чарльз стрит. Та странная богатая молодая женщина, похоже, была готова проявить большую щедрость. Он прикидывался, как я уже упоминал, что не замечает этого, но, тем не менее, был уверен, что если он решится однажды арендовать зал для выступления, она скажет ему, куда прислать счёт. Но сейчас он считал, что время арендовать зал ещё не пришло, и Верене предстоит либо внезапно проснуться знаменитой, либо выступить ещё несколько раз в частном порядке, чтобы подогреть всеобщее любопытство.
Эти размышления сопровождали его в его многочисленных и разнообразных блужданиях по улицам и пригородам столицы Новой Англии. Как я уже упомянул, его часами не бывало дома – и в эти продолжительные отрезки времени миссис Таррант, сердобольная натура, недоумевала в компании вареного яйца и пончика, как он справляется с голодом. По возвращении он не ел ничего, кроме куска пирога, и это было единственное блюдо, которое по его требованию всегда должно было подаваться горячим. Она в тайне полагала, что, бывая у своих пациенток, он принимал участие в небольших ланчах, – так она называла любой приём пищи вне привычного графика, независимо от времени суток. Однажды она обмолвилась о своих подозрениях, и Селах заметил, что единственное, что подкрепляет его силы – это ощущение, что он делает что-то хорошее. Делать что-то хорошее в его случае означало множество разных вещей. Например, бесцельные блуждания по улицам, погоня за конками, посещение вокзалов и магазинов распродаж. Но чаще всего он пропадал в газетных издательствах и вестибюлях гостиниц – огромных отделанных мрамором вместилищ неформального общения, сквозь высокие окна которых улицам открывался образ преуспевающего американца. Здесь, среди груд багажа, удобных плевательниц, кресел с подлокотниками, печальных «гостей», свирепых ирландцев-носильщиков, рядов взъерошенных мужчин в странных шляпах, пишущих письма за столом, усыпанном рекламой, Селах Таррант проводил долгие часы в созерцательном размышлении. Он не мог сказать, чем именно он занят в такие моменты. Но у него было чувство, что такие места являются нервными центрами всей нации. Святая святых ежедневной прессы были, однако, ещё интереснее и тот факт, что попасть в них было намного сложнее, только добавлял остроты его желанию прорваться туда. Он придумывал всевозможные предлоги, иногда даже делал подношения, всегда был настойчив и проницателен. Он был известен как неугомонный Таррант. Он блуждал там, засиживался сверх меры, отвлекал занятых людей, болтал с наборщиками, пока они не начинали по ошибке вставлять его реплики в текст, и с журналистами, после того, как надоедал наборщикам. Ему хотелось всюду пробраться, ко всему приложить руку или хотя бы добиться бесплатной рекламы. Больше всего он мечтал, чтобы у него взяли интервью. Он даже дал одно как-то раз, и несколько дней с нетерпением просматривал все заголовки, но его так и не опубликовали. Но ничего, Верена вскоре станет знаменитой, и когда все газеты пришлют за ней своих эмиссаров, он наконец-то сможет им отомстить.