Что касается сделки с Селахом, было непонятно, как Олив собиралась её осуществить, учитывая её уверенность, что Верена никогда не бросит своих родителей. Она ясно видела, что та никогда не отвернётся от них, и всё будет делить с ними. Она бы презирала Верену, если бы думала, что это не так, но в то же время не понимала, почему даже при таких дрянных родителях это казалось ей таким естественным. Этот вопрос вновь вернул её к размышлениям над загадкой, занимавшей её часами – имеют ли в действительности эти люди какое-то отношение к рождению Верены. Она не могла объяснить это ничем иным, кроме как чудом. Чем дальше, тем больше она убеждалась, что эта девушка – чудо из чудес, отличная от всех других человеческих существ, что её рождение у таких людей как Селах и его жена – не более чем изысканный каприз животворящей силы, и с учётом этого прочие мистические факторы уже не имеют никакого значения. Всем известно, что истинная красота, как и истинная гениальность сами выбирают место и время своего появления в этом мире, оставляя на долю пытливых зрителей прослеживать их происхождение скорее от далёких выдающихся предков или непосредственно от божественного вмешательства, чем от их глупых и уродливых родителей. Они – редчайший феномен, по словам Селаха. Для Олив Верена представляла собой классический пример «одарённого человека». Её способности достались ей бесплатно, как роскошный подарок на день рождения, оставленный под дверью неизвестным дарителем, подарок, который одновременно является неисчерпаемым наследием и приятным напоминанием о неизвестном покровителе. Они всё еще были крайне «сырыми», к удовольствию Олив, которая, как мы знаем, дала обещание помочь совершенствовать их, но при этом такими же настоящими, как фрукты и цветы, как тепло огня и журчание воды. Для своей скрупулёзной подруги Верена была как муза для художника, дух, помогающий придать творению нужную форму легко и естественно. Хотя сложно себе представить более необученного, невежественного и неопытного художника. Но так же сложно представить себе людей вроде старших Таррантов, или жизнь, настолько же ужасную, какой была её жизнь. Только такое совершенное существо могло противостоять всему этому, только эта девочка с её внутренним огнём, своего рода божественной искрой. Бывают такие люди, как будто созданные самим Творцом. Они сильно отличаются от других, но их существование так же бесспорно, как и польза, которую они приносят.
Болтовня Тарранта о его дочери, её планах, её энтузиазме больно ранили Олив. Почти так же ранила её мысль о том, что это он своим прикосновением заставлял её говорить. Тот факт, что это действие было обязательно для пробуждения её способностей, сильно мешало делу. И Олив решила, что в будущем Верена должна отказаться от этого сотрудничества. Девушка, в сущности, признала, что соглашалась на это только чтобы доставить ему удовольствие и на самом деле подойдёт что угодно, что позволит ей немного успокоиться, прежде чем начать «самовыражаться». Олив убедила себя, что вполне сможет успокоить её, хотя никогда не делала ничего подобного. Она даже была готова в случае необходимости подняться на трибуну вместе с Вереной и наложить руки ей на голову. Почему злодейка-судьба распорядилась так, что Таррант должен принимать участие в делах Женщины – как будто она нуждается в его помощи для достижения своей цели. Нищий шарлатан, худой, облезлый, без чувства юмора, лоска, престижа, которые могли бы хоть как-то скрыть его непроходимую тупость? Мистер Пардон также проявил интерес к этому делу, но что-то в нём говорило, что он не представляет опасности. Здесь, под крышей дома Таррантов он вёл себя очень просто, и Олив подумала, что, хотя Верена много говорила о нём, она не дала понять, что он настолько близок их семье. Она упомянула лишь, что он иногда брал её с собой в театр. Но это Олив могла понять. У неё самой был такой период через некоторое время после смерти отца – её мать умерла ещё до этого, – когда она купила домик на Чарльз стрит и начала жить одна. Тогда она посещала в сопровождении мужчин различные увеселительные мероприятия. Вот почему её не шокировала мысль, что Верена ищет приключений таким образом. Из собственного опыта она знала, что ничего похожего на приключения таким образом не найдёшь. Эти унылые и поучительные экспедиции запомнились ей искренним интересом спутника к её финансовому положению (иногда даже слишком настойчивым для молодого бостонца), к тому насколько удобно расположились рядом с ними друзья, которые все до одного знали, с кем она пришла, а также серьёзными обсуждениями поступков персонажей пьесы в перерывах между актами и словами, которыми она благодарила молодого человека, проводившего её до двери, за проявленную галантность: «Я должна поблагодарить вас за чудесный вечер». Ей всегда казалось, что она делает это слишком чопорно: как будто её губы склеивались после того, как она произносила слово. Но подобные мероприятия сами по себе были весьма чопорными. Возможно, из-за того, что Олив не хватало чувства юмора. Конечно, эти встречи были не настолько невинными, как поход на вечернюю службу в Королевскую часовню, но и не далеки от этого. Разумеется, не все девушки поступают именно так, – в некоторых семьях к такому поведению относятся с неприязнью. Но в таких семьях и девушки обычно более легкомысленные. Впрочем, она была уверена, что развлечения Верены самые невинные, так как сама жизнь подвергала её куда большим опасностям. Под опасностью Олив понимала только одно – вероятность, что такая экспедиция в компании простодушного юнца может продлиться для неё дольше, чем один вечер. Одним словом, её преследовал страх, что Верена может выйти замуж, если найдёт свою судьбу, которой Олив, в свою очередь, вовсе не готова была отдать её. Всё это заставляло Олив с подозрением относиться ко всем знакомым Верене мужчинам.