Братик чуть не выпрыгнул из защитных ремней. Я подхватила его на руки: то, как он покусывал щербатым ротика костяшки пухленьких пальцев красноречиво говорило о том, что он проголодался. Надо было поискать что-нибудь в маминой сумке, прикрепленной заклепками к ручке коляски.
— Подержи, — недолго думая, решила передать ребенка Владу — зная характер Сержика. В коляску он сейчас добровольно точно не полез бы.
— О’кей, — парень взял его за подмышки. Причем держал его на расстоянии полусогнутых рук от себя, как если бы Серёжка мог в любую секунду взорваться или заразить его смертельным вирусом.
Это было так забавно, что я прыснула.
— Смотри не урони.
Чернышев быстренько среагировал и прижал его к себе, как любимого плюшевого Мишку.
С улыбкой поправила этот неуклюжий захват — переместив правую руку парня под попу ребенка.
Все напряжение, охватившее меня в один момент, так же и улетучилось. С ним — и сомнения. Что толку сейчас обо всем этом думать? Не до этого. Может, все само как-то разрешится…
Достала коробочку каши и проткнула трубочкой фольгированное отверстие.
Братик жадно схватил ее. И даже перестал ерзать на руках Влада.
— Заходи, — кивнул Чернышев, головой кивая на двери, левой рукой страхуя коробочку с кашей.
Открыла дверь — быстренько сняла обувь с Сережи и разулась и разделась сама. Когда братик допил, забрала его у Влада, раздела и попросила парня помочь умыть его.
Влад удивил меня раскопав где-то древнюю большую деревянную пирамидку.
Пока Сережа был ей занят, Чернышев организовал нам чаю. Только когда мои пальцы коснулись обжигающих боков кружки, я осознала, насколько продрогла: не понятно только, из-за весеннего холода или от неприятных мыслей.
— Не расскажешь, что случилось? — осторожно спросил Влад, присаживаясь рядом.
— А все. Все случилось, — ответила, гипнотизируя танец мелких чаинок в кружке.
Никаких уточняющих вопросов не последовало: Влад просто молча передвинул ближе ко мне вазочку с овсяным печеньем.
— Думаю, они разведутся.
Он не задавал вопрос — но мне все равно хотелось ответить. Поделиться.
— Сочувствую.
Когда я резко вскинула на него взгляд, чтобы убедиться, что по его лицу не пляшем выражение сарказма. Влад поспешно добавил: — Наверное.
Влад не издевался, не пытался превратить все в шутку. А смотрел на меня с терпеливым пониманием и участием. Он не понаслышке знал, что значит лишиться родителя. Но в отличие от моего отца, за мать Влада сделал выбор неотвратимый рок.
— А я не знаю, что я чувствую… Нет. Знаю. Я чувствую, что… Возможно, я бы хотела оставить все по-прежнему. Нет. Я хочу, что они изменились… Попытались наладить отношения… Ведь когда-то они любили друг друга…
— Они со школы были вместе. И…, — я жадно впилась в Чернышева взглядом. — Ты… Они тебя не планировали. Может, ты и держала их отношения наплаву. Они были не готовы к семейной жизнь. Плохо друг друга знали. Это должно было когда-то случиться.
Покачала головой.
— Всему виной ложь. Ненавижу лжецов.
37
Влад переменился в лице. Так, если бы мои слова и его касались. И хоть это было не так, я точно задела его за живое.
В изгибе знакомого рта и черных бровей читалась вина и стыд.
— Саша, я должен…
Он осёкся. Будто, что-то физически мешало ему продолжить. Осекся и отвернулся.
Повисло молчание. Тяжелое, тревожное. Отчего сердце сжалось в страхе, будто через секунду его ждет новая волна разочарований и предательств.
Резко встала. Нервно осмотрелась.
— Пойду… — то, что Сережка бросил пирамидку и пополз исследовать дома осознала чуть ли не с облегчением. — поищу брата, пока он какую-нибудь вазу династии Мин не разбил.
— Погоди…!
Влад вскочил вслед за мной.
— Нам нужно поговорить, — сколько нажима было в его голосе, сколько просьбы, граничащей с мольбой, в глазах.
Стало страшно. Ладони моментально вспотели.
— Я должен тебя сказать, что у меня на самом деле нет…
Мой братик спас меня, если так вообще можно назвать его ползунковый вандализм.
БАБАХ! — что явно разбилось. Что-то наверняка ценное. Мы оба обернулись на звук. Но никто не спешил к месту преступления, пока не услышали щелчок, с которым открылась дверь.
Рванули вперед — хотя знали, что фамильную ценность, что падает на пол со звуком разбитой тарелки, уже точно не спасти. Как не спасти нашу репутацию в глазах вернувшего домой Сергея Аркадьевича.