Если наш план состоял в том, чтобы люди свыклись с мыслью о том, что мы не будем вместе, он усложнял это. На самом деле усложнял. Я не могла этого понять. Всякий раз, когда я поднимала тему нашего разрыва, он просто отмахивался от меня и говорил: «Как я уже сказал, грандиозно и публично. Мы можем поговорить об этом позже».
Но этого так и не было
Хуже того, после нашего разговора, Бекс поднял свою игру в ФБФ до n-й степени – больше касания рук, больше поцелуев под ухом. Он водил меня в кино, на ужин, приглашал тусоваться у него дома, приходил смотреть телевизор у меня. Ничего из этого не было в новинку. Мы делали все это и раньше, но было одно огромное отличие.
Он всегда касался меня: моих рук, моей талии, моего лица. Не то чтобы мне это не нравилось. В моем теле не было ни одного нерва, который бы не реагировал на него. Он понятия не имел, что эти легкие прикосновения делали со мной – в этом-то и была проблема. Для Бекса это было не то же самое. Он играл роль, и мне это слишком нравилось. Человек мог выдержать так много прикосновений Бека, прежде чем его мозг начнет плавиться. Идея удержать Бекса в качестве своего ФБФ навечно, уже промелькнула в моей голове. Нам нужно было покончить с этим. Поскорее.
Хукер позвонила в субботу, чтобы привести мои мысли в порядок.
— Ты репетировала?
— Я в этом не нуждаюсь, — сказал я, вытаскивая последний валик из волос. Я снова занялась сексуальными волосами. Если я собираюсь порвать с Бексом, то, по крайней мере, хотела хорошо выглядеть.
Она фыркнула.
— Я тоже. Цицерон заедет за мной через несколько минут, а потом мы поедем. Мерседес даже не знает, что ее ждет.
Вокруг талии я застегнула ремень с кобурой и засунула в нее черный револьвер.
— Ладно. Я буду ждать тебя там.
— Будь готова, — предупредила Хукер. — Не хочу, чтобы мы выглядели глупо или что-то в этом роде.
Схватив свой Стетсон, я не смогла сдержать улыбку.
— Не волнуйся. Я буду готова.
— Ты собираешься надеть усы?
— Нет, а ты?
— Конечно. Боишься, что у Бекса пропадет все желание, если увидит, что у тебя над губой растут волосы?
— Нет, — сказала я, сделав глубокий вдох. Наш номер был не единственным, который мне предстояло исполнить сегодня вечером. — Увидимся позже, Хукер.
— Я буду тебя ждать. И не забудь свой пистолет.
На этой ноте она повесила трубку.
Мама остановила меня на кухне.
— Что за наряд? Ты и Хукер..?
— Ага, — ответила я. — В последний раз перед выпуском.
— Хорошо вам повеселиться, — осмотрев меня, она покачала головой. — Бекс тоже пойдет?
Я сглотнула.
— Он придет.
— А он знает, что вы, подружки, затеяли?
— Еще нет.
— Ну, передавай ему привет от меня.
— Хорошо, мам.
Она все еще странно смотрела на меня. Боже, я знала, что мне не следовало наносить этот дополнительный слой туши.
— Я что, плохо выгляжу?
— Нет, — мама покачала головой, и на ее губах появилась легкая улыбка. — Ты выглядишь великолепно. Только проследи, чтобы Бекс держал свои руки при себе. Мне все равно, насколько ты выглядишь с этой прической. Для меня ты еще ребенок.
Мама явно была не фанаткой сексуальных причесок.
— Я пока не готова стать бабушкой, — добавила она. — Даже если Бекс такой хороший мальчик.
— Люблю тебя, мам.
Я помахала ей и вышла за дверь, чувствуя себя виноватой. Надеюсь, она продолжит считать Бекса хорошим и после нашего расставания.
Мы решили встретиться в доме Бекса и пойти на вечеринку вместе. Заехав на его подъездную дорожку, после выключения двигателя еще секунду посидела в машине. Я не знала, как мне расстаться с Бексом, есть ли у него план, но этот день настал. После этой вечеринки мы с Бекс уже не будем фальшивыми парнем и девушкой. Мы снова станем друзьями. Учитывая весь стресс, который я испытывала, эта мысль должна была бы сделать меня счастливой, но этого не произошло.
В дверях меня встретил Клейтон.
— О, мой Бог, — выдохнул он, улыбаясь и прижимая руку к груди. Его глаза были прикованы к моей шляпе «Стетсон», улыбка на его лице растянулась от уха до уха. — Я думаю... Думаю, что да... у меня сердечный приступ.
Я подняла брови, и он еще больше рассмеялся.
— Салли, ты должна перестать приходить сюда в таком виде.
Лицо Клейтона было пунцовым, он пытался взять себя в руки.
— Но мне очень нравятся эти волосы.
Бекс обошел Клейтона кругом. Он внимательно посмотрел на меня и вздохнул.
— Это потому, что она великолепна, а ты извращенец. Идем, Сэл.
Я позволила ему отвести себя к машине, едва слушая протесты Клейтона. Неужели Бекс только что сказал, что я великолепна? Мне надо почаще делать такие прически.
Глава 12
Хукер никогда не «умирала» лучше.
Опускаясь вниз, задыхаясь и постанывая, она упала к ногам Мерседес, по ходу дела почти утянув девушку вниз. Хозяйка дома выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок. Когда это было сделано – после того, как Джонни Ринго (Хукер) испустил последний вздох, а Док Холлидей (я) произнес последнюю фразу о том, что он «не ромашка» – наступила минута молчания. Нам с Хукер было все равно. Мы поклонились, одна половина зала взорвалась аплодисментами, другая же все еще смотрела с выражением «Какого черта?» – сейчас фильм «Тумстоун» все время показывали по телевизору, но большинство из них его не видели.
— Я обожаю «Тумстоун», — Трент Цукерман был одним из немногих, кто видел его. — Это лучший фильм на свете. Лилиан, ты молодец!
— Спасибо, — сказала Хукер, стягивая с себя усы.
— Я имею в виду действительно молодец, — выпалил Трент, а затем попытался изобразить сильный южный акцент. — «Я твой Гекльберри». Блин, это потрясающе. Вы двое похожи на легенды.
Мы с Хукер переглянулись. Он больше походил на парня из Кали, сидящего на крэке, и даже не совсем верно понял реплику.
— Мне нужно найти Цицерона, — засмеялась Хукер и повернулся, чтобы уйти. — Отличная работа, Док.
Я улыбнулась. Цицерон – последняя игрушка Хукер, новичок из Греции.
— И ты тоже, Ринго.
Трент двинулся следом, крича:
— Эй, Лил, подожди!
Похоже, Цукерман был влюблен. Интересно, это из-за волос на лице Хукер или из-за того, как она растягивала слова?
— Что это за фильм? — когда я оглянулась, Бекс качал головой, хмуро глядя вслед Тренту. — Я ничего не понял.
Я похлопала его по плечу.
— Все нормально. Я не стану использовать это против тебя.
— Сэл, я знаю, что ты неравнодушна к этому Килмеру, но фильм – отстой. Вот почему его никто не видел.
— Это не так, — возразила я, отдергивая руку. — И люди не видели его, потому что это определение культовой классики. Вэл был чертовски великолепным, как Док Холлидей, а реплики в фильме были потрясающие.
— Но он же старый, — сетовал Бекс.
— Он великий актер.
— Да, но он раза в три старше тебя.
Я пожала плечами. Вэл это Вэл.
— Что между тобой и стариками? — он ухмыльнулся. — Сначала этот Люциус, теперь Килмер. Я вроде как вижу здесь закономерность, Сэл.
Мои щеки заполыхали. Я знала, что не должна была говорить ему о своей влюбленности в Люциуса.
— Дело не в их возрасте.
— Тогда в чем? — спросил он.
Я отбросила смущение и вздернула подбородок.
— Может, мне просто нравятся парни с акцентом. Ни у кого нет такого южного протяжного произношения, как у Вэла.
— Так дело в голосе, да? — Бекс поднял брови и усмехнулся. Идеально имитируя высоту тона Дока, он сказал: — Я твой Гекльберри.
Я изумленно уставилась на него.
— Как тебе это? — когда я ничего не сказала, он наклонил голову. — Сэл, ты в порядке? Ведь не так уж плохо, правда?
Я была в растерянности. Он не мог знать. Это была одна из немногих вещей, которые я никогда никому не рассказывала, даже ему. У меня пропал голос, как только он произнес эти слова. Это была моя любимая фраза из всего фильма, и он сказал ее хорошо, слишком хорошо. Хотя в фильме эта фраза не использовалось в романтическом смысле, для моих ушей она всегда звучала как обещание. Я твой Гекльберри. Я тот, кого ты ищешь. Я. Для. Тебя. Я всегда мечтала, чтобы кто-нибудь сказал мне это. Если бы я не была влюблена раньше, эти слова, слетевшие с его губ, сделали бы это со мной.
— Сэл?
Заставив себя рассмеяться, с комом, застрявшим в горле, я сказала: