- Как что? Где ботинки? Где они, я тебя спрашиваю?
Сильнейшее переутомление, несомненно, пагубно отразилось на сообразительности мастера.
- Да вот же... - ткнул он пальцем.
- Неужели? - Космонавт недоуменно разглядывал ноги. - Почему же я их не чувствую? - И, прежде чем до Арта "дошло", крепко его обнял. - В жизни таких не носил. Поверишь? Летать хочется!
От полноты счастья мастер слова не мог вымолвить. А Гео сказал с чувством:
- Не знаю, как тебя благодарить.
В тот день сапожник Арт обогатился новым знанием. Оказывается, прекрасная необычность космолетчиков, возвышающая их над остальными людьми, состоит, кроме силы, бесстрашия, ловкости, мужества и т. д., еще в одном свойстве совершенном благородстве ума и души. Ибо Гео понял: предложи он мастеру деньги - оскорбит смертельно.
- Живи, сынок... - только и сказал Арт. И вздохнул.
Позднее, безуспешно пытаясь подвести научный фундамент под беспрецедентное происшествие на планете Скалистая, специалисты дотошно проанализировали, в частности, характер переживаний сапожника, имевших место от момента появления в мастерской Розы ("К тебе пришел сам...") до торжественного и трогательного акта вручения космонавту чудесных ботинок. Была установлена такая последовательность смены Артовых эмоций: а) естественное раздражение; б) негодование ("Этот самый "сам", который пришел..."); в) недоверчивая радость; г) безграничное счастье при виде настоящего космолетчика; д) разнообразные чувства, испытанные за время общения с Гео и, по-видимому, не связанные напрямую с существом проблемы; е) озабоченность, быстро трансформировавшаяся в пугающее сознание громадной ответственности перед лицом взятой на себя задачи; ж) доминирующее над всем остальным стремление как можно лучше выполнить почетный заказ... Дальше формулировки становятся расплывчаты, и, надо полагать, это закономерно, потому что о чем таком особенном может думать сапожник, поглощенный привычным трудом?.. Однако следует отдать должное ученым мужам. Они не упустили из виду "космическую направленность" его хобби, отметили между прочим: "...и, учитывая данное обстоятельство, считать логичным стремление исследуемого объекта (не исключено - подсознательное) проявить особый профессионализм в рассматриваемом случае..."
Что касается самого Арта, то, изо всех сил желая удовлетворить любознательность своих мучителей, он страшно нервничал и потому подчас противоречил себе, а иногда и вовсе нес околесицу, о чем красноречиво свидетельствует отрывок фонограммы его опроса:
" - Вы испытывали в процессе работы что-либо, выходящее за рамки вашего будничного психофизиологического состояния?
- Как не испытывать, профессор-джан! Наушники не надевал, и очень мешал шум на улице. Женщины кричат, дети пищат, конка звенит... Злился очень.
- По-нятно... Напрашивается вывод, что звуковые помехи, раздражающе воздействуя на вашу нервную систему, заставляли вас в этой экстремальной ситуации непривычно мобилизовываться, более сосредоточенно вникать в детали производственного процесса...
- При чем тут "заставляли"? Да если такая ерунда - бабы, крики - может делу повредить, то какой я буду Мастер?!
- Вы же сами сказали...
- Ничего я не сказал! Спросили - ответил, вот и все.
- Простите, но... Разве есть разница между "сказал" и "ответил"?
- Еще какая! Если воспитанного человека о чем-нибудь спрашивают, он должен ответить, хочет или не хочет. А "сказал" значит сам полез, хотя никто не просил. Я что - выскочка какой- нибудь, чтобы лезть, когда не просят?
- При чем тут?!.. Простите еще раз, однако достаточно ли ясной представляется вам... э-э... связь между вашим последним - безусловно справедливым и оригинальным - высказыванием и существом рассматриваемой проблемы?
- Мое дело сапоги тачать. Проблемы - ваша забота.
- О господи... Может, будет целесообразным вернуться к нашей беседе завтра?
- Это как пожелаете. Не хватает, чтобы я вас учил, как поступать. У нас говорят: "Не учи ученого..."
- Хорошо-хорошо! Итак, если вы не против, встретимся завтра?
- Сапожник Арт гостям всегда душевно рад!" Неожиданная напевная ритмичность и тем паче рифмованность последней реплики исследуемого несколько развеселили серьезных товарищей ученых - и только. Лишь один из них, жизнерадостный скептик, человек иронического склада ума, подумал: а не морочит ли им голову хитрый ремесленник, не маскирует ли под "непонятливостью" упрямое нежелание поделиться чем-то важным, ревниво от всех скрываемым, возможно заветным?.. Он поделился своей гипотезой с коллегами, но те единогласно отвергли ее как изначально несостоятельную. Кто был прав - не столь уж существенно. Главное и глубоко огорчительное заключалось в том, что ни завтра, ни послезавтра, ни в обозримом будущем попытки объяснить природу невероятного случая особенностями психофизиологического состояния мастера Арта в процессе создания ботинок для космолетчика Гео результатов не дали. "Как и следовало ожидать", - с удовлетворением констатировали заведомо критически настроенные в отношении этой версии. Они принадлежали к числу наиболее здраво мыслящих ученых, то есть к большинству; большинство же, как известно, не ошибается.
А на Скалистой - шестой из освоенной землянами за пределами Солнечной системы планет, названной в соответствии с характером рельефа, - произошло следующее.
Космонавт Гео осуществлял рядовое восхождение на не менее рядовой трехтысячник; всего-то надо было снять показания прибора. Скафандра не требовалось (условия точь-в-точь земные), базовый лагерь лежал на высоте два с половиной километра, а пятьсот метров вверх-вниз - пустяк для квалифицированного альпиниста, для Гео же, скалолаза-мастера, подобное, с позволения сказать, "восхождение" все равно, что нам на седьмой этаж подняться, правда, без лифта.