О начале показа возвещает музыка в стиле хип-хоп, настолько оглушительная, что я задаюсь вопросом: не намерены ли устроители таким образом выпроводить из зала всех зрителей старше тридцати? Примерно пятьдесят молодых светских дам приветствуют аплодисментами появившихся на подиуме моделей, демонстрирующих самые последние вариации на тему классического костюма от Шанель: в этом сезоне они короче всяких разумных пределов, чрезвычайно узкие и имеют бахромчатые края. Видимо, обработка низа производится за отдельную плату. На смену женственному поясу, мягко завязываемому на талии, пришли металлические байкерские цепи, вероятно, сорванные с «Ангелов ада». Мне всегда казалось, что, для того чтобы носить одежду от Шанель, женщина должна быть достаточно зрелой. Теперь же для этого нужно быть очень юной.
Аманда и Памела, чувствуя себя в своей стихии, подталкивают друг друга локтями и что-то пишут в блокнотах — быстрее, чем Джойс Кэрол Оутс строчит свои романы. Я тоже очень занята — пытаюсь понять, где видела красивую худую женщину с белокурыми волосами, сидящую в первом ряду. Она одета в джинсы и прозрачную блузку в цветочек. Ее отлично покрашенные волосы небрежно собраны на затылке резинкой. Неужели это Гвинет Пэлтроу? Да, наверное, это все-таки Гвинни. Правда, ее лицо без грима кажется совершенно бесцветным, а фарфоровый кулон, висящий у нее на шее, явно не от Хэрри Уинстона. Подумать только: проведя на показе Шанель всего пять минут, я уже стала снобом!
Модели, каждая весом не больше перышка, важно шествуют мимо нас, покачивая костлявыми бедрами: они демонстрируют дневные ансамбли. Вскоре хип-хоп сменяется мелодиями в исполнении Эллы Фицджеральд, освещение из белого становится янтарным, и перед нами, покачиваясь из стороны в сторону, появляется девушка в облаке шифона телесного цвета. Раздаются одобрительные возгласы, возбуждение нарастает. Шелестят переворачиваемые страницы, и зрительницы все быстрее водят ручками по бумаге, лихорадочно записывая номера моделей. В состоянии легкого транса я записываю в своем блокноте номер прозрачного платья бледно-зеленого цвета с открытыми плечами и без бретелек. Оно будет просто потрясающе смотреться в моем шкафу. А может, и нет, потому что мне просто нечего повесить рядом. Уверена, у половины этих женщин целые комнаты отведены под вечерние туалеты от известных дизайнеров. Потому что, как говорят на Парк-авеню, бальных платьев много не бывает.
Музыка стихает, вновь вспыхивает свет. Модели покидают подиум — может, им пора принимать витамины? — и начинается размещение первой партии заказов.
— Я обязательно должна купить это воздушное шифоновое платье, — возбужденно говорит Памела. — Оно такое шикарное, правда? И такое романтичное. Напоминает юбку из тюля, в которой я была в прошлом году на балу в «Метрополитен-опера».
— Ты что, ее испортила? — спрашиваю я.
Памела смотрит на меня с удивлением:
— Нет, но не могу же я надеть вещь прошлого сезона.
А я бы смогла. И никогда не отказываюсь от того, что отдает мне Люси. Потому что даже если бы я выиграла в лотерею, все равно никогда бы не решилась выложить свои кровные четыре тысячи долларов за дизайнерское платье. Это кажется мне слишком легкомысленным. Но просто глядя на все эти красивые наряды, я уже получаю удовольствие, представляя себя в них. Я выгляжу просто потрясающе. Волшебно. Я готова покорить весь мир. Но пока, судя по всему, мне придется покорять мир в брюках цвета хаки. По крайней мере в них удобнее ездить в метро.
Аманда с Памелой обмениваются своими записями, чтобы убедиться, что не появятся на каком-нибудь светском мероприятии в одинаковых нарядах. Вспыхивает небольшой спор по поводу абсолютно божественного платья под номером девятнадцать. Ни одна из них точно не помнит, что оно собой представляет, но обе уверены, что просто обязаны его купить.
— Может, бросите жребий? — предлагаю я.
— Нет, все в порядке, — с легкой улыбкой отвечает Памела. — Пусть его забирает Аманда. Но в следующий раз моя очередь.
Я не совсем понимаю, относится ли это соглашение только к туалетам от Шанель или Памела имеет в виду, что ей достанутся лучшая няня, лучший номер в отеле на горнолыжном курорте Аспен и квартира на первом этаже, которую каждая из них хочет купить для своей экономки.
Они отдают свои заявки девушке в розовом, и та кажется искренне удивленной тем, что я ничего не выбрала.
— Вам ничего не понравилось? — спрашивает она. — Может, вы хотите передать какие-то пожелания мистеру Лагерфельду? Он очень ценит мнение клиентов.
— Однако никак на него не реагирует, — фыркает Памела, судя по всему, уже высказывавшая ему свою точку зрения.
— Это правда, — вежливо замечает Аманда. — Келвин, например, относится к нашим пожеланиям более серьезно.
— И Ральф.
— И Оскар.
— Мистер Лагерфельд в последнее время был очень занят, — защищает своего босса юная администраторша. — Вы ведь знаете, он недавно сбросил девяносто два фунта.
Аманда с Памелой кивают с таким видом, будто в этом странном заявлении есть какая-то логика. А может, и правда есть? Наверное, трудно реагировать на пожелания клиентов на пустой желудок.
Администратор уходит, покачиваясь на высоких шпильках, а Аманда с Памелой начинают ерзать на своих золоченых стульях с прямой спинкой. Как и все, что я здесь увидела, эти стулья символизируют торжество формы над удобством.
— Между прочим, — говорит мне Памела, радостно улыбаясь, — у нас с Амандой есть для тебя сюрприз. Небольшой подарок, который мы хотели бы преподнести в знак благодарности за все то, что ты сделала для благотворительного шоу. Ты его заслужила. Все в совете только и говорят, как ты замечательно работаешь.
— Все? — спрашиваю я. — Это очень мило. Но все же, думаю, за одним исключением.
— Почему ты так решила? — удивленно спрашивает Аманда.
Я кусаю губу. Стоит ли им об этом рассказать?
— У меня произошла небольшая стычка с Джошем Гордоном, — говорю я, думая, какую часть информации можно им сообщить. — Этот человек возненавидел меня еще до того, как увидел, а когда увидел… — С лицом, намазанным фруктовым пюре! Нет, о некоторых вещах не стоит рассказывать даже подругам. — А когда увидел, — продолжаю я, — возненавидел еще больше.
— Мне ничего об этом не известно. — Памела пожимает плечами.
— Думаю, это не имеет к тебе никакого отношения. Просто Джош переживает трудные времена, — добавляет Аманда, внимательно глядя на Памелу, чтобы понять, в курсе ли та последних сплетен.
Однако лицо Памелы ничего не выражает, и Аманда, решив, что является единственной обладательницей сенсационной новости, многозначительно добавляет:
— Элден рассказал мне обо всем, что случилось c женой Джоша. Некоторое время все об этом молчали. Это такое несчастье, такое несчастье!
— Господи, что же произошло? — встревоженно спрашивает Памела. — Она заболела? Попала в автокатастрофу?
— Хуже, — невозмутимо произносит Аманда. — Она его бросила. Сбежала с тренером по теннису.
Неужели такое случается в реальной жизни? Жены до сих пор сбегают с тренерами по теннису? Все-таки на дворе новое тысячелетие, и логичнее было бы услышать, что супруга Джоша сбежала с инструктором по бикрам-йоге.
— О Боже! — восклицает Памела. — Она сбежала с Даусоном? С этим парнем с хвостом и серебряной серьгой в ухе? Он лучший тренер нашего клуба и всегда мне нравился.
— Он всем нравится. Или нравился. Он такой милый, — подтверждает Аманда.
— Но ему не поздоровится, — лукаво добавляет Памела. — И не важно, что у него потрясающий удар слева. К нему больше никто не придет.
— Ты совершенно права. Такой скандал! — Аманда поджимает губы.
— Нет-нет, дело не в этом, — поясняет Памела. — Если Даусон сбежал с Миа, значит, он не будет доступен вне корта. Тогда какой от него толк? С ним нельзя будет пойти на ленч или на всякие светские мероприятия, которые наши мужья считают скучными. А с Даусоном можно было прекрасно провести время. Два года назад я брала его с собой в «Поло данc» и должна сказать, он был просто божественен.