Прогулка длиной в шесть кварталов занимает гораздо больше времени, чем обычно, потому что через каждые сто футов мы останавливаемся, целуемся и рассматриваем витрины.
— Вот мы и пришли, — говорит Жак, подталкивая меня к вращающимся дверям магазина на углу Пятьдесят седьмой улицы. «Тиффани». Я не была здесь с тех пор, как возвращала сюда три абсолютно одинаковые серебряные конфетницы, которые родственники Жака много лет назад подарили нам на свадьбу. — Ты знаешь, чем знаменит этот магазин, поп? — спрашивает он, с удовольствием оглядываясь вокруг.
— Синими коробочками?
— И этим тоже, дорогая, — улыбнувшись, соглашается Жак. — Но я имел в виду другое. Бриллиантами. Здесь продаются лучшие в мире бриллианты. — Он крепко сжимает мою руку, и мы идем мимо светящихся витрин со сверкающими драгоценностями. — Я люблю тебя. И сегодня мы купим тебе бриллианты.
Я резко останавливаюсь, сделав вид, что заинтересовалась украшениями в одной из витрин. Бриллианты? В горле у меня встает комок. Всего несколько встреч, несколько проведенных вместе ночей и несколько сотен цветов — и он уже уверен, что вернул меня? Неужели все так просто? Я ведь клялась себе, что на этот раз ни за что не потеряю голову. И, несмотря ни на что, сдержу обещание. Всю неделю я ломала голову, кто же звонил Жаку в Вермонт и где он пропадал несколько дней, когда я не имела от него никаких известий. И все же еще ни один мужчина не заставлял мое сердце биться так быстро. И наверное, никогда не заставит.
Должно быть, я слишком долго стояла в нерешительности, Потому что Жак обнимает меня и горячо целует.
— Почему у тебя такой встревоженный вид, ma cherie? Бриллианты должны вызывать улыбку. Или ты предпочитаешь сапфиры?
— Нет-нет, я обожаю бриллианты. Но, может, сейчас не самое подходящее время?
— Как раз самое подходящее. Мы здесь вдвоем. Все хорошо. — Он оборачивается к стоящей за прилавком продавщице с безупречным шиньоном: —Пожалуйста, покажите мне серьги с бриллиантами, самые красивые, какие только у вас есть. Я хочу подарить их женщине, которую люблю.
Значит, до кольца дело пока не дошло. Я с облегчением вздыхаю. Но все же почему? Он еще не готов? Мы здесь. Вдвоем. Сколько времени он собирается за мной ухаживать? Как-никак он делает это уже не в первый раз.
— Жак, серьги с бриллиантами — это слишком дорого, — говорю я, беря себя в руки.
— Для тебя все, что угодно, солнышко. Ведь ты вернула меня к жизни.
Сопротивляться бесполезно, тем более что продавщица уже вручает мне то, о чем просил ее Жак. Самые красивые серьги, имеющиеся в этом магазине.
— Нет, не такие огромные, — машет рукой Жак. — Что-нибудь поскромнее.
— Хорошо, сэр. — Продавщица захлопывает бархатную коробочку, мысленно снижая уровень своих комиссионных. — Тогда скажите, сколько любви, по-вашему, должны выражать серьги.
— Ну, наверное, столько. — Жак показывает большим и указательным пальцами расстояние примерно в восьмую дюйма.
— По полкарата каждый, — разочарованно говорит она.
— Хорошо, пусть по карату, — великодушно уступает Жак.
Через несколько минут продавщица возвращается с четырьмя коробочками. Я внимательно рассматриваю содержимое каждой. Боже, как же они все красивы! А как сверкают! Жак обнимает меня за плечи, и радость оттого, что он здесь, со мной, не уступает удовольствию, которое я испытываю, любуясь бриллиантами. Как правило, у меня не бывает причин жалеть Люси, но теперь я понимаю, что она чувствовала, когда ей пришлось самой покупать себе подарок. И все же интересно, ее серьги лучше моих?
Я открываю первую коробочку и, положив ее содержимое на ладонь, поворачиваю руку, любуясь игрой камней. Потом прикладываю одну сережку к уху, и мое лицо сразу становится ярче и свежее. Эффект даже более сильный, чем от выщипанных бровей.
— Можно их примерить? — спрашиваю я продавщицу.
— Конечно. Можете примерить все и выбрать те, которые вам больше понравятся. А если ни на чем не остановитесь, я принесу еще.
— Non, в этом нет необходимости, мы берем эти. Они нравятся мне больше всего, — решительно заявляет Жак. — Ты согласна, mon amour?
— Они просто потрясающие, — говорю я.
С другой стороны, остальные серьги ничем не хуже. Но если не примерить их все, невозможно понять, какие из них лучше подходят к цвету моей кожи. Или это относится только к жемчугу? Но ведь и между бриллиантами тоже есть разница. Только мне не суждено ее узнать. Наверное, поэтому лучше покупать драгоценности самой. По крайней мере тогда можно понять, чего тебе хочется, не боясь потратить на это столько же времени, сколько твой бойфренд тратит в «Банановой республике».
Продавщица тщательно упаковывает серьги, и мы покидаем магазин в рекордно короткое время с маленькой овальной коробочкой из синего бархата. Жаку уже известен следующий пункт нашего путешествия — единственное место, куда можно отправиться после такой экстравагантной покупки. Это его отель, расположенный всего в одном квартале от «Тиффани».
— Я хочу посмотреть на тебя, когда на тебе не будет ничего, кроме твоих сережек с бриллиантами, — между поцелуями шепчет мне на ухо Жак, пока мы поднимаемся в лифте в его номер.
Если говорить об афродизиаках, то могу вас уверить, что посещение «Тиффани» не идет ни в какое сравнение с поеданием устриц. Я едва владею собой. Только-только успев выйти из лифта и открыв дверь в его номер, мы сбрасываем с себя одежду.
— Надень серьги, — напоминает мне Жак.
Я срываю ленту с коробки, с которой, впрочем, обращаюсь гораздо осторожнее — вдруг она мне еще пригодится.
— Иди сюда. Встань передо мной, дорогая. Дай мне посмотреть на тебя, — говорит Жак. Он лежит на кровати обнаженный, подложив под голову подушки, чтобы лучше видеть меня.
Вместо этого я быстро укладываюсь рядом с ним на мягкие простыни и подставляю ему одно сверкающее ухо.
— Потрясающе, просто потрясающе. Как же мне тебя отблагодарить? — игриво спрашиваю я.
— Встань, я хочу видеть все.
— Но здесь не на что смотреть. Кроме меня, здесь никого нет, — смеюсь я.
— Именно тебя я и хочу видеть, — уговаривает он меня. — Ты красивая. Tue е tres belle[74]. Позволь мне насладиться твоей красотой.
Я нехотя спускаю ноги с кровати и смотрю на свой довольно круглый животик. Сколько еще можно его втягивать? И почему мне так трудно поверить, что мой любовник считает мое тело красивым? Что, увидев меня в полный рост, он восхитится, а не тут же обратит внимание на варикозные вены и рыхлые, чересчур женственные бедра?
Собравшись с духом, я встаю и откидываю назад волосы. Не самый лучший жест: моя шея никогда не отличалась совершенством формы. Но, поймав взгляд Жака, я вижу в его глазах только обожание и сама почти готова поверить в свою неотразимость.
Он медленно встает с кровати и идет ко мне.
— Tres, tres belle, — повторяет он, обнимая меня и покрывая мое лицо поцелуями, и я растворяюсь в ответной страсти. — Иди ко мне, — говорит он и неожиданно поднимает меня, одной рукой обняв за плечи, а другую просунув под колени. Я неловко болтаю ногами, и настроение у меня портится. Такие сцены хороши только в мелодрамах. Во всяком случае, я теперь не могу думать ни о чем, кроме своего чрезмерного веса. Наверное, он не рассчитывал, что я такая тяжелая, и только галантность не позволяет ему тут же швырнуть меня на пол.
— Отпусти меня, или у тебя будет грыжа, — говорю я Жаку. Как романтично! Почему бы не добавить, что в его возрасте следует еще и слегка сгибать колени, когда поднимаешь тяжести, — чтобы не сорвать поясницу?
— Non, non, ты легкая, как перышко, — уверяет он, но все же торопливо подходит к кровати и опускает меня на простыни.
— Это из-за бриллиантов, — шучу я. — Ты купил такие большие камни, и в серьгах я стала весить гораздо больше.
— Ш-ш, — говорит Жак, заглушая мои глупые шутки поцелуями. — Ш-ш-ш, — повторяет он, растягивая звук, потом легонько целует мои груди и нежно проводит рукой по моему телу.