Когда я возвращаюсь к Люси, она все еще говорит по телефону. И я вдруг понимаю, что разговор этот не совсем деловой. Люси прикрывает трубку рукой, лицо ее раскраснелось, несколько прядей прилипли к повлажневшему лбу. Через каждые несколько секунд моя подруга, которую я привыкла считать серьезным профессионалом, разражается звонким смехом. Я стараюсь не слушать… Хотя это не совсем так. На самом деле я стараюсь подойти к Люси как можно ближе и с трудом сдерживаюсь, чтобы не выхватить у нее мобильный.
— Мне очень хочется это сказать, но пока не могу. Я сейчас в школьном спортивном зале, — слышу я ее шепот.
Мне следовало бы отойти и дать ей возможность спокойно поговорить, но я не могу заставить себя это сделать. Что-то опять смешит Люси, и она вновь начинает хихикать.
— Тогда задавай вопросы, — предлагает она.
Я отдала бы все, чтобы узнать, о чем спрашивает ее Загадочный Собеседник, потому что в следующую секунду она произносит:
— Из розового шелка, — и снова хихикает.
Затем следует пауза, после которой Люси говорит:
— Как раз то, что тебе нравится.
Я краснею так, словно сама произношу эти слова. Люси поднимает глаза и смотрит на меня, но вид у нее отсутствующий.
— Да, в сегодняшнем утреннем шоу ты выглядел потрясающе, — шепчет она в трубку. — Мне очень понравился галстук от «Гермес». Ты о нем говорил?
У него — поскольку теперь я совершенно уверена, что это он, — должно быть, комплекс неполноценности, потому что Люси быстро добавляет:
— Да, ты замечательный. Ты всегда выглядишь превосходно.
Повернувшись ко мне, подруга закатывает глаза, давая понять, что ей осточертел этот разговор, но от парня не так-то просто отделаться.
— Ты был великолепен, милый, поверь мне. Но у меня мало времени. Да, позвоню через час. Обещаю. Хорошо. Я тоже.
Люси отсоединяется, убирает телефон в бежевую сумку от «Диор» и весело говорит:
— Извини, что заставила тебя ждать. Кстати, ты так ничего и не рассказала мне о докторе Пауло.
— Не так скоро, — отвечаю я. — Кто это был?
— Один мой коллега.
— Тот, который флиртовал с тобой в Лос-Анджелесе? — Я чувствую, что Люси вот-вот все мне расскажет.
Но прежде чем она успевает ответить, Синтия — чертова Синтия — звонит в звонок. В настоящий звонок. Я бормочу ругательства. Синтия стоит в центре зала и держит в руках самый что ни на есть настоящий коровий колокольчик. Взгляды всех присутствующих устремлены на нее — наконец она добилась того, о чем мечтала всю жизнь. На мгновение мне кажется, что она вот-вот отвесит поклон, однако вместо этого Синтия щебечет:
— Леди, пора. В классах нас ждут дети!
Надеюсь, Синтия не принимает участия в планировании школьных мероприятий, а то вслед за чтением историй о похождениях Нэнси Дрю нас, чего доброго, заставят играть в классы.
После утреннего собрания в школе я в течение трех часов работаю за компьютером, готовя презентацию для благотворительного фонда «Искусство — детям». Это замечательная организация, однако, ее сокращенное название ужасно. В отличие от большинства сотрудников, я отказываюсь произносить вслух аббревиатуру БФИД — разве только когда давлюсь хот-догом. Но как бы то ни было, БФИД делает очень важное дело. За пять лет, что я занимаюсь сбором средств для фонда, мне удалось привлечь четыре миллиона долларов пожертвований. Казалось бы, это огромные деньги. Но не для Манхэттена. Некоторые спускают такую сумму в «Хэрри Уинстон»[13] за один вечер. Но у меня есть план, как в корне изменить ситуацию.
Я отвечаю на несколько телефонных звонков, однако мои разговоры не так интересны, как у Люси. Может, я не тем занимаюсь? Глупости. Я люблю детей, которым мы помогаем, люблю свое дело и, конечно же, очень довольна, что имею возможность работать неполный день, причем по большей части дома. Я могу приступить к работе, даже не сняв спортивной формы после занятий на бегущей дорожке.
Перед тем как Джен приходит из школы, что обычно означает конец моего рабочего дня, я ловлю себя на том, что стою перед зеркалом и считаю морщинки в уголках глаз. Снова звонит телефон, но этот звонок не связан с моей работой. Я поднимаю трубку и слышу возбужденный голос Люси:
— Привет! Чем же тебе так не понравился доктор Пауло?
Я смеюсь в ответ:
— Привет! Как дела? Не кажется ли тебе, что разговор лучше начинать с этих слов?
— Привет! Как дела? Почему он тебе так не понравился? Ты мне не ответила.
— Ну, он не то чтобы так уж мне не понравился. Просто не в моем вкусе. Прости, тот вечер нельзя было назвать потрясающим.
Люси издает стон:
— Не знаю, почему у вас ничего не получилось. Он так здорово делает ботоксные инъекции!
Ну что ж, данное качество никогда не входило в список моих требований к потенциальному мужу. Добрый, заботливый, с чувством юмора… и специалист по ботоксным инъекциям… Как вам это нравится?
— Может, он каждый день видит слишком много красивых женщин, — предполагаю я, — и немного избаловался?
— Хорошо, спрошу его об этом. Какое на тебе в тот раз было белье?
Я не ошиблась?.. О Господи! Неужели Люси думает, что я могла уронить что-то, кроме собственного достоинства?!
— Поверь мне, Люси, до белья дело не дошло. Ему не удалось его увидеть, честное слово.
— Нет-нет, я не о том. Просто подумала, что неплохо было бы купить новое белье. Я знаю потрясающее местечко на Мэдисон-авеню. Ты свободна в понедельник утром?
— Отправиться за покупками — это здорово. Но почему именно за нижним бельем?
— Потому что покупка белья улучшает настроение, — отвечает Люси тоном проповедника, словно цитируя Библию — Самый Новый Завет. — Тебе нужно встряхнуться. Мне нужно встряхнуться. Моя мать всегда говорила, что нельзя ходить с высоко поднятой головой, если на тебе старый лифчик.
Я никогда не думала, что лифчик поддерживает голову, но тем не менее соглашаюсь:
— Хорошо, в понедельник так в понедельник.
Магазин белья на Мэдисон-авеню выглядит потрясающе даже снаружи. Изящная блузка лимонного цвета парит в витрине по соседству с поясом для чулок цвета полночного неба.
А может, это не пояс, а что-то другое? Трудно сказать. Он так искусно натянут на тонкую проволоку, что вполне может оказаться мобилем Колдера[14], а не деталью туалета. Навес над ярко-красной лакированной дверью в стиле фэн-шуй украшен затейливыми завитушками букв псевдофранцузского названия заведения.
— Это дорогой магазин, — признает Люси, когда мы выходим из такси. — Но вещи здесь того стоят. К тому же он французский.
— «Ля Ловелетт», — читаю я на навесе. — Название, похоже, не совсем французское. Просто придумали иностранное слово, чтобы привлечь покупателей. Как «Хааген-Дазс»: звучит по-голландски, потому и мороженое лучше продается.
— Или как «Бен и Джерри», — рассеянно произносит Люси, направляясь к входной двери.
— Не совсем как «Бен и Джерри», — возражаю я, идя следом за ней. — Бен и Джерри — реальные люди и живут в Вермонте, а «Хааген-Дазс»…
Люси останавливается и смотрит мне в глаза:
— Послушай, Джесс, мороженое меня сейчас волнует меньше всего. Я хочу заняться покупкой белья.
Все ясно. Я собираюсь с духом, чтобы переступить порог этого храма соблазна.
Внутреннее пространство магазина поражает сверкающими поверхностями — до блеска натертый деревянный пол, сияющие хромированные конструкции и гладкие, как мрамор, стены. До меня не сразу доходит, что здесь можно что-то купить, потому что магазин скорее напоминает музей с бесценными экспонатами, выставленными в стеклянных витринах и подсвеченными, словно полотна Пикассо. Наконец, пройдя мимо кресел работы Миса ван дер Роха, я замечаю высокие стойки, на которых на расстоянии фута друг от друга развешаны предметы дамского белья.
14
Александр Колдер (1898–1976) — американский скульптор, создатель подвижных конструкций — «мобилей».