Впрочем, у Липпи сейчас собственных забот хватает и ему не до Сандро. Фрески в Прато он в конце концов завершил и теперь ищет новый заказ, чтобы он ни в чем не уступал исполненному, но таких заказов во Флоренции нет. Ко всему прочему, в 1464 году город вновь посетила чума. Здесь уже не до фресок; Мариано усердно молится святому Себастьяну, надеясь, что и на этот раз он отведет от родных «черную смерть». Город вновь охвачен великим страхом. Те, у кого есть возможность, покинули Флоренцию и живут в своих виллах, несмотря на то, что еще очень холодно и весна в свои права не вступила. Но на сей раз чума свирепствовала недолго – покатилась куда-то дальше. Как только все свободно вздохнули, разнесся новый тревожный слух: умирает Козимо Медичи.
Для Липпи это известие похуже, чем известие о чуме. Умрет Козимо – он лишится своего покровителя. Правда, в последние годы он старался пореже бывать в доме на виа Ларга. Причиной было то, что фра Филиппо, несмотря на все свои «шалости», все-таки оставался добрым католиком и всячески избегал компании, которая собиралась в доме Козимо, всех этих философов и беглых греков, которые, того и гляди, вовлекут в какую-нибудь ересь. Другим это, может быть, и сойдет с рук, а ему, снявшему с себя сутану, придется туго. На него и так все время показывали пальцем. Несмотря на все это, фра Филиппо был уверен, что всегда может рассчитывать на заступничество «Отца отечества»: он в обиду не даст, а если нужно, то и посодействует получить новый заказ или даст в долг денег до лучших времен, как это уже не раз бывало. Умрет Козимо, и никакое мастерство Липпи не поможет – его же собственные коллеги быстро сживут его со света с помощью дорогих сограждан. Если бы удалось найти заказ вне Флоренции, покинуть ее хотя бы ненадолго!
Не только фра Филиппо пребывал в беспокойстве: почти вся Флоренция была охвачена им. Смерть Козимо влекла с собой большие перемены. Каждое утро у дома Медичи собиралась толпа, чтобы узнать новости. Может быть, «Отцу отечества» стало лучше? Нет, изменений в лучшую сторону не наступало – Козимо все так же сидел в своем любимом кресле, закрыв глаза. Он почти не открывал их, говоря, что привыкает к той мгле, которая скоро окружит его. Болезнь пришла к нему еще в прошлом, 1463 году, когда умер его старший сын Джованни. С самого детства Козимо прочил его в свои преемники, упорно готовил на эту роль и был рад, что сын похож на него и деловой хваткой, и умом, гибким и хитрым. Но безжалостная смерть унесла Джованни, и теперь ему придется передать судьбу рода и Флоренции младшему сыну Пьеро, прозванного в народе 7/ Gottoso – «Подагриком».
Пьеро с детства был болезненным; кроме подагры, он страдал множеством других хворей. От одной из них у него странным образом раздулась шея, он не мог долго держать поднятыми веки, и его глаза были почти все время закрыты. Но если у его отца эти полузакрытые глаза означали погружение в раздумье, – так его часто изображали художники, – то о Пьеро этого нельзя было сказать. Кроме того, он очень быстро уставал и явно не мог справиться с делами города, которые становились все сложнее и запутаннее, ибо в последнее время Козимо почти не занимался ими. Нет, такой человек, как Пьеро, никогда не сможет обрести авторитета и власти своего отца! Таково было всеобщее мнение, и предстоящая борьба за власть между богатыми семействами волновала флорентийцев. Мирно она еще никогда не кончалась. Уже объявился и первый претендент – Лука Питти, тот самый, который совсем недавно построил себе дом-дворец на склоне холма в Верхнем городе и во всеуслышание заявлял, что со смертью старейшины Медичи главенство Нижнего города кончится. Знал ли об этом Козимо, у которого повсюду были свои соглядатаи? Может быть, и знал, но у него уже не было сил, чтобы начать борьбу с Питти. Года два назад устранение претендента не составило бы для него труда, но теперь…
В конце июля в городе стало известно, что Козимо уже несколько раз призывал к своему ложу Пьеро и часами беседовал с ним. Он рассказывал сыну о своей жизни, подробно разъясняя, почему он в тех или иных случаях поступал так, а не иначе. Козимо, видимо, раскаивался, что прежде почти все свое внимание уделял старшему сыну, и теперь в оставшееся ему время торопился наставить младшего. Стало известно и то, что в советники Пьеро старый Козимо назначил Диотисальви Нерони. Это решение окончательно убедило флорентийцев в том, что могучий разум старого Медичи ослаб. Почти все в городе знали, что Нерони давно уже переметнулся на сторону Питти. Неужели «Отец отечества» не ведает этого? Почему он доверил и своего сына, и свое имущество этому человеку без чести и совести? Сандро не раз видел Нерони, и тот ему не нравился, как и многим во Флоренции. Удивлялись, что нашел в нем Козимо, отлично разбиравшийся в людях. Ведь вся натура этого человека была прямо-таки написана на его лице: на губах вечно играет ироническая улыбка, а в глазах глубоко затаились злоба и зависть – те качества, которые, по мнению Липпи, делают человека способным на самые бесчестные поступки.
1 августа 1464 года Козимо Медичи умер. Флоренция искренне скорбела о нем. Для нее он действительно был «Отцом отечества». Все обвинения были забыты. Говорили о том, как много он сделал для родного города, не жалея ни денег, ни сил. Вспоминали и о том, как он пожертвовал самым дорогим для него – драгоценной рукописью Тита Ливия, которую подарил Фердинанду Испанскому, избавив тем самым Флоренцию от войны с Неаполем. Многое припоминали и многое теперь прощали старому Козимо. Филиппо Липпи с учениками был на похоронах своего благодетеля и вернулся оттуда мрачнее осенней тучи. Необходимость покинуть Флоренцию теперь стала для него более чем реальной. Ничего хорошего от Пьеро он не ожидал.
Сандро и предположить не мог, что происходящие в городе события уже в следующем году затронут его. Кто он был такой, чтобы судьбы сильных мира сего могли оказать воздействие на его судьбу? Всего-навсего ученик живописца, о самом существовании которого знали немногие. Суматоха, охватившая Флоренцию весной 1465 года, его вроде бы никак не касалась. Новый правитель Пьеро Медичи вдруг решил приумножить богатство своей семьи и начал скупать земельные участки вокруг Флоренции. Этот способ надежного помещения капиталов подсказал ему Нерони. Совет, данный Пьеро избранным его отцом-наставником по финансовым делам, на первый взгляд был разумен. Флоренция задыхалась в тесноте; многие богачи, да и не только они, приобретали землю вне городских стен. Там возводились виллы, разбивались парки и сады. Вошло в моду жить за городом, изображая из себя пастухов и пастушек. Поэты взахлеб воспевали прелести сельской жизни, а земля день ото дня поднималась в цене.
Лишь значительно позже открылось, что план привлечь внимание к земельным спекуляциям был разработан Нерони вместе с Лукой Питти и преследовал совершенно иную цель, чем приумножение богатства Медичи. Чтобы приобретать участки, требовались наличные деньги, причем немалые. Получить их можно было, только востребовав с должников кредиты, на которые был так щедр Козимо. И Пьеро сделал это, не задумываясь о последствиях. Началось массовое разорение мелких купцов и ремесленников. Мариано готов был рвать волосы на голове – даже он понимал, что Пьеро делает чудовищную глупость. Ни один здравомыслящий банкир не будет вкладывать все свои деньги в предприятие, которое, может быть, и принесет ему прибыль, но в отдаленном будущем. Дело кончится плохо, предрекал Филипепи, Пьеро не знает нрава флорентийцев. Своим требованием возвратить кредиты он только восстановит против себя сограждан. Мудрый Козимо, наверно, переворачивается в гробу!
Разорение коснулось и живописцев, особенно тех, кто не мог прожить своим ремеслом и в качестве подспорья открывал лавки или строительные конторы. Да и те, кто побогаче, также страдали от необдуманных действий Подагрика. Число заказов резко сократилось – денег на картины у горожан теперь не было. Покинул город старый Паоло Уччелло, которому предложили перебраться в Урбино, и он с радостью согласился. За ним потянулись и другие: благо в Италии есть множество князей, которые стремятся, подражая королям и папам, окружить себя придворными поэтами, живописцами, архитекторами. Липпи предложили перебраться в Сполето, чтобы писать фрески в местном соборе. Он решил ехать – дальнейшее пребывание во Флоренции ничего ему не давало. Вот закончит очередную Мадонну и тронется в путь. Он предлагал и Сандро отправиться вместе с ним, но тот не пожелал оставлять Флоренцию. В самом деле, кому он, безвестный ученик, нужен на чужбине? К тому же он даже представить себе не мог, как будет жить вдали от родного города.