— Какая оказия, — нелепое слово смешком сорвалось с губ и полетело вниз, вызывая у окружающих тихий хохот в ладони. Чимин для пущей театральности — если уж играть, то до последнего — развел руки в стороны и спустился вниз. — Рад тебя видеть, Чонгука, а это твой фамильяр? Меня зовут Чимин, очень приятно, — он протянул ей растопыренную пятерню и улыбнулся, не раскрывая губ, нижняя предательски задрожала от напряжения.
— Тэндо, — холодно бросила Рен, вырываясь из чонгуковой хватки, но только лишь за тем, чтобы демонстративно скрестить руки под грудью. — У меня мизофобия**** — руки не жму. Мало ли где они у вас побывали, Чимин-ши.
Рен сделала уверенный шаг вперед в просторную гостиную, из которой за развернувшимся представлением наблюдал Намджун. Чонгук с какой-то блаженной и беспричинной гордостью вздернул подбородок, расслабляясь лицом.
— Видали, а? — заигрывая бровями заговорщически произнёс младший и проследовал за лисицей, качая головой поражено и приговаривая: — Чимин-ши?! Ну, надо же!
И правда, Чимин-ши, ну надо же… было тебе так влипнуть.
От злобы Чонгук избавился почти сразу же, как только услышал презрительное «Руки не жму, мало ли где они у вас побывали, Чиминн-ши» и перекошенное яростью лицо Пака лишь добавило доброты в него. Он представления не имел, что это за мерлинова магия такая, но мысленно благодарил Рен за её ненависть к бывшему лучшему другу.
Этап знакомства был успешно пройден — ногицунэ с особой тщательностью, будто издеваясь над Чимином, пожала руку каждому в комнате, даже всем фамильярам. И это при условии того, что на неё пялились, как на цирковую мартышку, которая должна была сейчас им сыграть мелодию на тарелочках.
В конце круга рукопожатий Рен опасливо забегала взглядом, ища себе угол, где можно было бы пристроиться, и Чонгук заботливо утянул её в кресло, усевшись рядом на широкий подлокотник. Она вся подобралась, согнула колени и положила на них подбородок.
Хосок тут же привычно принялся создавать атмосферу дружелюбия и уюта, сглаживая углы первой встречи. Он отпускал совершенно тупые шутки, которые Шуга подхватывал и доводил до абсурда. Намджун благосклонно поглядывал на них, привычно подставив голову под руки Дохи. Тэхён внимательно наблюдал за гостьей, затаившись в засаде из подушек, но Суён скулила рядом и выдавала его с потрохами. Сокджин скрылся в кухне под предлогом сделать всем чаю. Один только Чимин нервно кусал губы и фыркал каждый раз стоило только Рен открыть рот и ответить на какой-нибудь вопрос.
— Так ты кумихо, Рен? — дружелюбно поинтересовался Хосок, одаряя девушку любопытным взглядом.
Чонгук уже было открыл рот, чтобы выкатить Хоби лекцию о разнице кумихо, кицунэ и ногицунэ, но режущий мужской голос оказался быстрее.
— Она кицунэ, — цокнул Чимин, откидываясь на диван. — Кумихо в Корее осталось немного и все они держатся обособленно в Мунгёне.
— Откуда ты знаешь? — с легкой подачи Хосока удивленные взгляды парней устремились в сторону Пака.
— Исследование проводил, — буркнул недовольно в ответ маг, надувая губы.
— Рен не кицунэ! — воскликнул Чонгук громче, чем рассчитывал. Он и сам не понял зачем это сделал, но видимо желание уделать Чимина, блеснув своими знаниями, окончательно затуманило трезвый рассудок. — В привычном нам понимание, — продолжил он более спокойно, — она ногицунэ.
— Что?! — Чимин подскочил, будто его ужалили или цапнули за мягкое место. Глаза блестели яростью, метая молнии в Рен, пока голова Чонгука крутилась из стороны в сторону, стараясь охватить происходящее и проанализировать его.
Какого черта происходило?!
Брови дернулись и потянулись к переносице, губы плотно сжались в линию, механизмы в черепной коробке яростно набирали скорость.
Чимин весь вечер воздерживался от комментариев, даже лишний раз смотреть в ту сторону боялся, но Чонгук всё-таки выбесил. Окончательно добил своим сиянием а-ля медный тазик.
И понеслось: кумихо и их места обитания, кицунэ, громкое отрицание и последний гвоздь в крышку чиминовского гроба — ногицунэ.
Он вскочил неосознанно в порыве содрать её с кресла, схватить, собрать всю в охапку и начать укачивать, приговаривая «ну, как же так?».
Ну, как же так?
А Рен смотрела на него холодным и спрашивающим «ты идиот?» взглядом. Она отвернулась, словно ужасно устала разжевывать им тут очевидные вещи. Чимин готов был топнуть ногой и зарычать, лишь бы она обратила на него внимание и объяснила уже, наконец, как это с ней случилось?!
В голове одна на другую наскакивали сумасшедшие мысли: Сокджин наказал её таким образом, Чонгук с подачи всё того же Джина украл у неё «хоси но тама» и заставил быть своим фамильяром, кто-то украл «хоси но тама» и заставил предать Чимина, и стать чужым фамильяром?
Логики в мыслях не было — сплошная какофония из паники и истерики.
У Чонгука брови заламывались в немой угрозе и боевой готовности. Но Чимина это ни разу не пугало и не останавливало, и вот он уже почти что зарычал:
— Рен, какого хрена? Когда ты стала ногицунэ? У тебя украли..
— Это я должен спрашивать какого хрена, — влез Чонгук, поднимаясь со своего места и бросая злой взгляд то на бывшего друга, то на лисицу. Она лишь сильнее обняла себя за ноги, спрятала мордочку в коленях, и прикрыла глаза. Совсем беззащитная и маленькая, куда-то делась вся боевая спесь. Чимин сморщил нос непроизвольно, он всегда так делал, когда ему было очень жаль. — Какого хрена, Чимин? Ты что знаешь Рен?! Что, блять, тут происходит?!
Чимин успел боковым зрением заметить, как Сокджин с полным подносом в руках молча развернулся и самоустранился на кухню. Дальше он уже не думал, тупо не успел этого сделать, отдаваясь во власть привычкам и эмоциями.
— Она — моя, — бросил Чимин, попадая осколочным сразу в три сердца, чтобы в самый центр и после никакими щипцами, пинцетами вытащить было нельзя. У них отныне один на троих диагноз. — Моя любимая!
Он схватил ногицунэ за руку, словно вор на котором шапка горит, и протолкнулся в одну из теней, коих было достаточно в гостиной.
Чонгуку показалось, что за две недели они с Рен смогли перепрыгнуть от саркастичного «долго ещё бревном будешь прикидываться» к теплому «с тобой не так уж и плохо». Он решил, что они уже достаточно друг другу рассказали: он ей про пророчество, она ему про кицунэ и их привычки, а ещё как работают дурацкие карты Хосока. Оказывается перевернутая Восьмерка Воздуха означала неспособность правильно оценить ситуацию, иначе говоря — беспечность. И Чонгук был вынужден дать себе смачную ментальную оплеуху, потому что наивно полагал, что раз карту тащила Рен, то это было про нее. Но ведь изначально гадал-то он сам на себя. В конце концов, он узнал, что беспечный с неправильной оценкой ситуации здесь только он — Чон Чонгук.
Поправка: был сегодня утром.
— Разве я не говорил, что Рен — бывшая девушка Чимина? — пискнул Сокджин, быстро моргая.
— Это та, на которую он сам же и пожаловался? — скривив морду, сквозь зубы прошептал Хоби в ухо Шуге. Тот на него только шикнул и отпихнул, чтобы не мешал наблюдать за увлекательным зрелищем, как у мелкого гасло всё его горделивое свечение, словно кто-то вилку из розетки дернул.
— Ой, ну и подумаешь, — неожиданно взмахнул руками Тэхён, закатывая глаза. — Нам теперь её что ли не вытаскивать из чиминовых лап? Ему её переломать — дело трех секунд
Чонгук сердито покосился на Кима-младшего, кричащим «и как прикажешь это сделать?» взглядом, но их беспардонно прервали. Рен материализовалась рядом с Тэхёном, запыхавшаяся вся и согнувшаяся пополам, держась за живот. Чимин за её спиной кряхтел от боли и тёр разбитую губу, рядом алела и стекала одинокая капля крови из ссадины на скуле. Чонгук неконтролируемо заулыбался — не такими уж и сильными оказались лапы Чимина.
Он сделал размашистый шаг вперед и схватил ногицунэ за руку, крепко переплетая свои пальцы с её, чтобы утащить наверх в свою комнату, предварительно хлопнув дверью. Вид у неё был чертовски зашуганный, и от этого у него внутри поднималась не то ярость, не то извращенное удовлетворение.