— Пророчества штука изменчивая. А знаешь почему, Чимин? — произнес наставник, нарезая крупным кубиком лук. Лицо у него было хитрое, то самое, по которому Чимин понимал: Ли Сынхо сам себе лучший собеседник и влезать в его монолог не стоит. — Причина в непредсказуемости человеческого поведения. Мы мыслим, наблюдаем, развиваемся и чувствуем, именно поэтому у нас хватает сил пойти против пророчества, было бы желание.
Чимину шестнадцать и это был его примерно пятисотый ужин в доме наставника и мага — Ли Сынхо. Они почти не говорили о причинах чиминовской ссылки сюда, но много тренировались, изучали магические книги и всегда ужинали вместе. Правил в доме Сынхо оказалось немного, поэтому Чимин как-то быстро с ними примирился и даже привык.
— Сонбэ, а у всех магов есть пророчества? — аккуратно спросил Пак, стараясь не отворачивать взгляда от своего наставника, ибо знал, что тот не принимал слабость. На самом деле, вопрос волновал его так сильно и долго, что он почти забыл о страхе перед старшим и о его суровости.
— У всех живых есть пророчества, — коротко ответил Ли.
— Даже у существ? — губы скложились в красноречивое «о». — А как они появляются?
Чимин любопытный до раздражения, особенно если дать повод. Он, словно охотничья собака, почуявшая запах добычи, будет бежать по следу до победного, пока не сомкнет свои зубы на жертве.
— Даже у них, — и снова непробиваемая краткость. — Все пророчества появляются и хранятся в Библиотеке Задверья*. Каким образом они появляются знают только хранители, они же и отправляют пророчества в Кланы.
— Тогда почему я не знаю своего?
— Знать или не знать своё пророчество решаем не мы, а старейшины нашего Клана, — отрезал Сынхо, брякая ножом о разделочную доску. Чимин вжал голову в плечи и раздосадовано прикусил губы — разговор был окончен. Ещё одно непоколебимое правило в доме Ли Сынхо: только он решает, когда беседе пришел конец.
Чимин ещё пару недель пытался подобраться к интересующей его теме, пока с появлением в доме новых жильцов тема резко не обновилась.
С Рен было весело и просто. Дух хитрой лисы постоянно толкал девчонку на какие-нибудь приключения, а Чимину только этого и надо было — разбавить тоскливые будни тренировок и учебы. Они незаметно друг для друга срастались, превращаясь в одинаково думающий организм. Поэтому никто из них не шарахнулся, когда другой потянулся за первым поцелуем с привкусом табака и химическим запахом краски на заднем школьном дворе.
Чимин прекрасно знал, что в Клане не одобряют отношения магов и магических существ, но он все время удерживал в своей голове слова Сынхо: «У нас хватает сил пойти против пророчеств, было бы желание». Если уж некоторые могли сломать свою судьбу, то каких-то узколобых старейшин сломать было плевым делом по мнению Чимина. Именно этой самоуверенностью он и был пропитан, когда они стояли в глухом лесу, а его губы скользили по нежной коже лица Рен.
Он верил в себя, себе и ей.
— Тэндо Рен, я — Пак Чимин — клянусь тебе в верности, — короткий вдох, он отодвинулся и заглянул в её большие глаза. — Я клянусь, что буду заботиться о тебе и оберегать тебя, клянусь, что не предам и сломаю дурацкие стереотипы. Мы будем вместе всегда.
Это была самая тупая из всех его тупых затей, но Чимин поймет это многим позже, в тот момент он просто был счастлив. Глаза кицунэ блестели желтоватым свечением, губы раскрылись в широкой улыбке. Она сжала его пальцы и на выдохе произнесла:
— Пак Чимин, я — Тэндо Рен — клянусь тебе в верности. Я клянусь, что буду заботиться о тебе и оберегать тебя, клянусь, что не предам и помогу тебе сломать дурацкие стереотипы твоего Клана. Мы будем вместе всегда.
Это была самая тупая из всех его тупых затей, но даже будь у него возможность откатить время назад и вернуться в тот лес, он бы все равно произнес перед ней те слова.
***
Всю неделю, что Каири проводил в постели, восстанавливая свои силы после драки с Рен, Чимин проводил время в архиве Клана. Подсознательно он понимал, что идея была обречена на провал изначально, но все-таки надеялся найти хоть какую-то зацепку, ведущую к его пророчеству. Он бесконечно крутил в своей голове картинки из прошлого, проматывал все диалоги с Сынхо на наличие в них подсказок, но всегда заходил в тупик.
После четырехчасового чтения книг по истории магического мира, Чимин жадно глотал свежий октябрьский воздух, стоя на ступеньках перед зданием, где находился архив. Он потянулся к карману куртки и вытащил оттуда сигарету, попутно вспоминая, как Рен фыркала на него и умоляла перестать курить вишневые сигареты, аргументируя это простыми «ты чё, как телка?» и «у меня нос режет от запаха вишни». Нельзя было сказать, что он назло ей курил сейчас только вишневые сигареты, но какое-то извращенное удовольствие от этого он все-таки получал.
— Тебе уже сказали? — скрипучий голос Сокджина раздался четко за спиной Пака, заставляя того обернуться и растерянно взглянуть на нарушителя покоя.
— Что именно? — маска равнодушия была возвращена на привычное место, Чимин отвернулся и затянулся сигаретой.
— Старейшины назначили дату Испытания, — в Сокджине Чимина раздражало буквально всё, потому что он был именно таким, каким должен быть маг по мнению Ли Сынхо.
Не проходило и дня, чтобы сокджиновское имя не всплывало в укорах наставника: «А Сокджин бы сварил перцовое зелье», «А Джин за два месяца овладел катаной» и далее до бесконечности. Бесило невероятно, но больше всего бесило, что Сокджин даже не старался — он просто был правильным до кончиков ногтей.
— И когда же? — Чимин пытался отзеркалить безразличный тон собеседника, не выдавая волнения в голосе, но получалось откровенно плохо.
— Двадцать четвертого декабря, — буднично бросил Джин и спустился вниз, не глядя на Пака.
Чимин чертыхнулся в пустоту и затянулся посильнее — у него было два месяца, чтобы найти способ одолеть Чонгука и Рен. Времени катастрофически мало, но больше всего его беспокоило плохое предчувствие, которое начинало зудеть внутри стоило ему только представить сражение с бывшим лучшим другом. Предчувствие это больше смахивало на то, что принято называть предопределенностью.
jimin: «может по пиву и курочке? нам явно есть что обсудить»
jk: «а может в жопу пойдешь?»
А Чимин с грустной усмешкой подумал: «Может и пойду», но в итоге все равно быстро набрал новое сообщение и отправил.
jimin: «ты как со старшими разговариваешь, малец?»
jk: «ладно, давай через час в том же кафе».
И внутри у Чимина «предопределенность» сменилась на хрупкое «не все потеряно», возможно всё-таки это старейшины кругом дураки, а они с Чонгуком не убьют друг друга. Правда, потом во рту появился привкус табачной вишни, а в голове возникли черные-черные глаза Рен и белыми буквами на фоне: «Чонгук возглавит Клан, но потеряет самое дорогое сердцу». Не то, чтобы Чимин верил в то, что лисица может быть тем самым, он скорее ставил на себя, ибо это было куда логичнее.
С его смертью Чонгук станет главой, потеряв последнее напоминание о том, что настоящая дружба бывает, просто она не вечна. А Чимину очевидно было суждено умереть, глядя в черные-черные глаза живого напоминания о том, что настоящая любовь бывает, просто она тоже не вечна.
И всё-таки — предопределенность.
Они снова не заказали пиво и курицу. В этот раз это были джин и пара стейков, потому что та кафешка была закрыта, а им внезапно понадобилось что-то тяжелее пива. Чимин откинулся на стуле, вытирая рот белоснежной салфеткой. Вдруг стало дико неловко кусаться с Чонгуком в таком месте: где белоснежные салфетки, официанты с галстуками-бабочками и сомелье откуда-то из Европы.
— Ты помнишь о чем мы договорились в первый раз? — неожиданно спросил Чонгук, и Чимину показалось, что сегодня у них всё наоборот. Он коротко кивнул ему, заглядывая за спину Чонгуку на соседний столик, лишь бы не в глаза бывшего лучшего друга. — Так может скажешь тогда, на кой черт ты позвал меня?