С какой стороны не глянь, а Рен от всей этой ситуации тошнило и закручивало спиралью от стыда. Она понимала, что вся вина лежала конкретно на ней — это она дала ход всему, это она села на поезд, идущий до станции «да» в тот злополучный вечер. Поэтому и выправлять ситуацию тоже должна она. А это значит, что пора заканчивать бегать от него и оттягивать момент. Чонгук прав — времени у них не было.
— Нет у меня к нему никаких чувств, — уже более спокойно выдохнула лисица. — Просто всё это слишком неправильно, я имею ввиду нас с тобой.
— В смысле? — растерянно нахмурился Чонгук.
— В коромысле, блин, Чонгук, — фыркнула Рен с горькой и беззлобной усмешкой, снова безуспешно дернув своей рукой. Он держал её крепко и очевидно отпускать совсем не собирался. — Я — твой фамильяр, а спать со своим фамильяром — плохо и вредно для здоровья, — он раздраженно вздохнул, закатывая глаза и демонстрируя всем своим видом, что не оценил шутку. — Я не говорю уже о том, что я бывшая Чимина, твоего главного и единственного соперника.
— Так дело все-таки в нем?! — воскликнул парень, чуть отшатываясь, чтобы не задеть своей злостью девушку, но она все почувствовала. Чужая ярость полоснула четко по груди, оставляя там глубокую рану.
— Дело всегда в нем, — устало закачала головой Рен, пользуясь моментом и выскальзывая из цепких рук. — Но не в моих к нему чувствах, а в его ко мне и к тебе.
Чонгук немигающим взглядом вцепился в неё, но Рен даже не дрогнула. Если честно, то она жутко устала и в данный, конкретный момент её всё это раздражало. Неужели, он не замечал самых очевидных вещей, что лежали на поверхности прямо перед его носом?
— Да пойми же ты, — снова тяжелый вздох, — что чем ближе ты ко мне, тем больше он злится, а чем больше Чимин злится, тем опаснее он становится. Он привык держать всё под контролем и просчитывать на несколько шагов вперед. Поэтому когда ты пытаешься играть с ним и давить на его больные точки, он уже заранее это всё просчитал и приготовил для тебя план мести.
— Напугала ежа головой жопой, — Чонгук самоуверенно отмахнулся от её слов. — Я всё это и без тебя прекрасно знал.
Чонгук не знал. Он много чего не знал, на самом деле, и будь они в других обстоятельствах, Рен обязательно бы ему всё рассказала. Но в тот раз она просто кивнула ему и заставила себя дышать рядом с ним свободнее, потому что торопить события нельзя было.
Когда уже казалось, что она смогла сделать глубокий вдох, тогда на кухне объявился Чимин. Без футболки. С разноцветными синяками, словно он вместо тренировок целыми днями разукрашивал себя всевозможными оттенками лилового. Первая реакция — спросить всё ли с ним в порядке — мгновенно сменилась раздражением на чиминово «Выглядишь уставшей, Чонгук с тебя совсем не слезает?». Заготовленное равнодушие треснуло по швам, а в горле застряло ехидное «Может это я с него не слезаю?», которое каким-то чудом так и не прорвалось наружу.
Весь диалог между ними напоминал шахматную партию, где Чимин со звериным упорством желал поставить ей шах и мат. У него бы всё получилось, не появись Чонгук в дверях кухни, и она с очень гнилой на вкус радостью победоносно брякнула кружкой, бросив при этом с напускной сухостью:
— Пойдем, всё равно кофе тут до ужаса пресный.
Но из пресного тут были разве что её попытки выглядеть сильной и непробиваемой. Она запахнула края куртки, звеня заклепками, и попыталась спрятаться за ней, словно за щитом. Казалось, что и Чимин, и Чонгук смогли очень детально разглядеть её смущение и тусклый румянец на щеках, который только внешне был тусклым — внутри она ощущала пожар.
— Всё в порядке? — спросил Чонгук, поглядывая на неё с нескрываемым напряжением, когда они вышли из дома и направились к его машине. Рен только и смогла, что кивнуть ему слабо.
Чонгук раздраженно закатил глаза и затормозил, хватая её за плечи и разворачивая к себе. Губы у него сжимались в тонкую-тонкую линию, обнажая родинку под нижней губой. Тяжелый взгляд придавливал к земле, брови диагоналями изгибались и придавали его лицу очень злое и нетерпеливое выражение. Рен хотелось только одного — забрыкаться в его руках и захныкать истошно «ну, что тебе ещё от меня надо-о-о-о?!».
— Я же вижу, что нет, — припечатал её спиной к дверце автомобиля. Рен было совсем не больно, но до чертиков обидно. Правда, она даже не поморщилась, чувствуя, что не должна вот так легко ему сдаваться. Подняла свой взгляд на него и посмотрела в упор. — Он что-то тебе сказал или сделал?
Заботливые слова не дружили с очень напряженной и тяжелой интонацией, с которой их произносили. Лицо Рен от такого контраста непроизвольно перекосило, её будто огрели по затылку смачным дежавю.
Знаете, у некоторых людей, вернувшихся с войны, часто бывает птср, приправленный ночными кошмарами и вьетнамскими флешбэками. Так вот Рен на войне не была, но Чимин, говорящий с такой же едкой, тяжелой интонацией самые обычные слова, был для неё тем самым вьетнамским флешбэком, а теперь ещё и Чонгук порывался.
У Рен неприятно засосало под ложечкой от темного чонгуковского взгляда. Кровь в венах начинала пузыриться и шипеть, будто кто-то поставил кастрюльку с водой на плиту и забыл её вовремя выключить, и теперь она вся изнутри выкипала. Кое-как онемевшими пальцами схватила чужое запястья и стряхнула его с себя.
— Ничего нового он мне не сказал, — сквозь зубы, — заканчивай параноить. Мне всего лишь неприятно с ним разговаривать и находиться в одном помещении.
Чонгук выглядел ошарашенным и прибитым к земле болванчиком. Рен не была уверена, но казалось, будто он осознал что, как и кому сказал.
— Извини, — снова поджал губы, — мне тоже это не нравится.
Он всё ещё выглядел сбитым с толку и очень неловким, Рен даже округлила глаза от удивления. В голову закралось очень неуверенное, но странно приятное: а вдруг ревнует? Они вроде как смогли договориться о том, что та ночь была единоразовой акцией поддержки друг друга, и убедили, что никаких чувств не испытывали. Тогда почему ей так нравилось думать, что Чонгук приревновал её к Чимину. Без футболки.
— Ты что ревнуешь? — очень тихо спросила девушка.
— Было бы к кому! — воскликнул Чонгук, презрительно фыркнув, и поспешил устроиться на водительском сидение, буркнув совсем тихо и будто опомнившись: — И кого.
Но Рен всё услышала и заметила, мысленно поставив галочку напротив — ревнует. В животе неприятно и одновременно с тем до одури сладко затрепетало, словно кто-то щекотал её пером изнутри. Она снова мысленно поставила галочку напротив «вырезать бабочек из живота: СРОЧНО».
***
Именно с того дня Рен, сама не понимая, начала тянуться к Чонгуку. Неосознанно она искала с ним встречи, попадала под его прикосновения и хихикала даже когда шутка была не смешной. Только Чонгуку будто это стало не нужно, он наоборот принялся сторониться и загораживаться Тэхёном, который уже почти поселился третьим жильцом на диване в доме, который только на первый взгляд выглядел заброшенным.
Как-то вечером, когда после очередной изнурительной тренировки с катанами Чонгук остался дома, а Рен с Тэхёном отправились в лапшичную, она прямо в лоб у него спросила:
— Почему Чонгук бегает от меня?
— А я-то откуда знаю? — для ничего не знающего человека, Тэхён выглядел слишком подозрительно. Рен кожей почувствовала, как он запнулся на секунду, прежде чем дать ответ, а потом поспешил втянуть в рот порцию собы.
— Ну-у-у, — вкрадчиво протянула Рен, прищурившись разглядывая Тэхёна, — вы же с ним, как шерочка с машерочкой.
Тэхён от удивления принялся давиться лапшой, разбрызгивая бульон и соус в разные стороны. Девушка прыснула, но все-таки сквозь смех похлопала его по спине, чтобы он, наконец, успокоился.