— Я была очень плохой девочкой, накажи меня.
У него сорвало крышу, он даже не заметил, как сдернул с неё майку и домашние шорты, как снял с себя остатки вещей. Он лишь продолжал цепляться взглядом за её горящие черные глаза и кожаный чокер на шее. До зудящего чувства снова хотелось потянуть за него, а теперь и она попросила его об этом — дала ему полный карт-бланш.
Он не сдерживался в силе, кусая её тонкую кожу или сминая мягкую грудь. Он самозабвенно затягивал ошейник туже, заставляя её стонать и впиваться пальцами в его плечи. Чонгук ласкал, кусал, целовал, мял и тянул её тело, как ему хотелось, а она подставлялась под его грубые ласки и всё шептала его имя, забивая гвозди в крышку гроба его самоконтроля.
Чонгук резко перевернул её на живот, прогибая ладонью в пояснице, и на громком выдохе шлепнул по ягодицам. Совсем не так, как в прошлый раз, сейчас он вкладывал лишь свою страсть и желание обладать ею, скорее всего в последний раз.
— Не дергайся, а то не дам кончить, — рыкнул Чонгук, кусая её куда-то в загривок.
Он пересчитывал губами каждый выпирающий позвонок, проводил языком по ребрам, вводя в неё два пальца. Рен застонала слишком сладко, но не двигалась, лишь мелкой рябью подрагивала от накативших ощущений. Чонгук ухмыльнулся и задвигал пальцами внутри неё, с какой-то звериной радостью отмечая, какая она влажная. Он продолжал планомерно доводить её до черты, лишь иногда прерываясь для мягкого шлепка, чтобы позже припасть губами к красной коже на ягодицах или спине, создавая яркий контраст грубости и ласки.
Лишь когда обоим терпеть стало невыносимо, он снова перевернул её на спину и вошёл, тяжело выдыхая в её ухо. Каждый толчок заставлял их целовать друг друга, жаться ближе. Рен сцепила ноги на его пояснице, пока он сжимал пальцами её бедра и талию.
— Смотри на меня, — хрипло выдавил Чонгук, снова цепляя её за чокер и заставляя обратить взгляд на себя.
Она послушно смотрела лишь ему в глаза, пока телодвижения становились грубее, ритмичнее и сильнее. Рен выгнулась дугой и замерла, будто спрашивая разрешения, будто стоило Чонгуку сказать, и она бы весь мир положила, но затормозила бы свои ощущения. И в этот момент его будто стрелой пронзила мысль, что он бы сделал для неё тоже. Да, что угодно сделал бы ради неё.
Внутри пульсировало от ощущения власти над другим человеком, над любимым человеком и он сдавленно бросил:
— Давай.
Она послушно сдалась, сжимаясь вся изнутри от оргазма, заставляя его буквально остановиться. Чонгук поймал губами её удовольствие, жадно целуя. Он вышел из неё и кончил, падая головой на влажный, плоский живот. Он руками обессилено обвил её бедра, пока в ушах долбилось и пульсировало удовольствие, сопровождаемое хриплыми звуками deep house из наушников, лежащих где-то рядом.
========== 9. ==========
Чимин высек искру из зажигалки. Дымная пелена застилала обзор на первых туристов, которые решили с утра пораньше отправиться на гору Йонгсан. Он незнакомо для себя самого заломил бровь, невербально посылая всех к черту вместе с их неодобрительными взглядами. Над головой раздался пронзительный вороний крик. Белоснежное оперение Каири почти сливалось с небом, затянутым облаками.
— Эй, — окликнул его Юнги, шурша сооружённой наспех палаткой, — это не моё дело, но почему ты ничего не взял, кроме катаны?
По правилам Испытания участникам было разрешено взять с собой две вещи: оружие на выбор и что-то личное, что может помочь в испытание. Вот Чонгук брал с собой светлячков, которых приснил, а Чимин… Он взял кое-что помощнее обычного оружия. Пак лениво обернулся, насмешливо кривя губы, и развел руки в стороны.
— А мне не нужны никакие дополнительные приблуды, чтобы победить Чонгука, — солнечное сплетение предательски обожгло серебром медальона.
Шуга смотрел на него с сомнением, будто не верил в его уверенность ни на грамм, и он был прав. Может быть оружие Чимин и не взял, но оно бы ему и не помогло. В конце концов, помешать способности Чонгука — вытаскивать предметы из снов — можно было одним способом: не дать ему уснуть, а это проще простого. Вместо этого Чимин решил надавить морально на «самое дорогое» его сердцу — на Рен. Он надел серебряный медальон, который она когда-то подарила ему, тот самый медальон, что защищал его от её иллюзий. Чимин надеялся, что если ногицунэ заметит его, то её рука дрогнет. Но где-то на самом дне своей души он надеялся на обратный эффект.
— Ты ведь знаешь, что их тренировал Тэхён? — Юнги снова попробовал вразумить младшего. — А его даже я не всегда могу победить, так что Чонгук будет очень серьезным соперником. Я уже молчу о Рен, о боевых навыках которой мы не знаем ничего. Не глупи, я прихватил с собой пару ножей — выбери один с нужной печатью.
— Спасибо, Шуга-хён, но я обойдусь, — твердо заявил Чимин, затягиваясь сигаретой и продолжая лукаво улыбаться. — Я уже взял с собой всё, что мне там пригодиться. В конце концов, не все битвы выигрываются с помощью оружия.
— О-о-о, — хрипло протянул Юнги, качнувшись на пятках, — Сынхо хорошо тебя натаскал.
Мин Юнги скрылся в недрах тента, а Чимин снова задрал голову и посмотрел на небо, где так свободно парил Каири. В такие моменты, как этот, Пак слишком ярко чувствовал зависть по отношению к своему фамильяру, который на самом деле был куда свободнее него самого. Из соседней палатки с тяжелым вздохом выскользнула Рен, вытягиваясь дугой и щелкая зажигалкой. Табачная взвесь резко защипала слизистые глаз, и он неуверенно шагнул в её сторону.
Под подошвой ботинок хрустели ветки, но Чимину казалось, что именно так хрустело их прошлое. Он был уверен, стоит им шагнуть за стартовую линию, и последние кусочки совместного прошлого захрустят с таким же звуком, как и эти ветки, оповещая о том, что дороги назад больше нет — дальше уже нельзя будет ничего вернуть.
Рен вздрогнула от неожиданности и обернулась к нему, и Чимин впервые за долгое время увидел в черных глазах что-то большее, чем равнодушие, что-то живое и настоящее. Уголки губ непроизвольно потянулись вверх, раскрывая улыбку. Он аккуратно пальцами поправил шапку на голове девушки, натягивая её плотнее на уши.
— Ты так и не научилась их носить, как все нормальные люди, — хмыкнул Пак, перехватывая сигарету.
— А ты так и не научился соблюдать личные границы, — фыркнула Рен, делая шаг назад, но в голосе больше не сквозила злоба. Казалось, что они полностью исчерпали её запасы ещё до старта, оставив на битву лишь горькое сожаление о прошлых ошибках.
— Скажи, — сглотнул Чимин, проводя языком по пересохшим губам, — если бы я тогда доверился тебе, ты бы все равно в итоге предала меня?
— Чимин, а какая уже разница? — с грустной улыбкой спросила Рен.
— Большая, — он не выдержал и минуты, сорвавшись на резкость опять, дергая её за руку. — Для меня большая разница.
— Тогда я выбираю тот ответ, с которым тебе будет легче жить, — и снова между ними образовался холод, который и за тысячу световых лет не растопить. Рен выдернула свое запястье и бросила окурок в маленький сугроб, уходя обратно в палатку.
Чимин провожал её взглядом, думая о том, что не существовало на свете того ответа, о котором она говорила. Ему уже никогда не будет спокойно, он больше не сможет вдохнуть глубоко и полной грудью, его всегда будет тормозить и тянуть назад въевшееся под кожу «а если?».
***
Чонгук проверял многочисленные карманы на своих черных штанах, куртку, магические амулеты и даже шнуровку на ботинках — важна была каждая деталь. Они до сих пор не знали, то ли им придется взбираться на гору на веревках, то ли идти пешком, то ли старейшины ещё что-то интересное придумали. Рен вернулась в палатку с перекошенным лицом не то от гнева, не от от тоски.
— Эй, что-то случилось? — тормознул он девушку, схватив за локоть, но та лишь отрицательно качнула головой.
— Не трогай её, — тихо остановил его Тэхён, развалившийся на скамейке. — Видишь же, она вся на нервах, значит, точно с Чимином столкнулась.