Я лишь фыркаю в ответ.
— Похоже, ему захотелось устроить себе экскурсию на кладбище.
Выуживаю из кармана артефакт связи. Лёгкое прикосновение пальцев, несколько символов — и вот, устанавливаю код связи с Гришей Калыйром.
— Привет, Гриша, — произношу с ухмылкой, как только кристалл оживает его знакомым голосом. — Спасибо за помощь с Соколовыми.
С другого конца доносится его залихватский смех:
— Да брось, Даня! Мы же друзья. Кстати, у твоих родственников отличные громобои! Я бы и себе такие прикупил. Продашь?
Я невольно улыбаюсь, покачав головой.
— Продам по дружеской цене. Всё равно трофеев у меня завались.
Он снова смеётся, словно я рассказал самую смешную шутку на свете.
— Отлично! — его голос звенит весёлым одобрением.
После окончания разговора я убираю артефакт и оборачиваюсь к жёнам.
— Мне нужно срочно съездить к Великопермскому в его вторую резиденцию, — сообщаю, глядя в глаза Лакомке.
Она кивает понимающе, точеное лицо серьезно.
— Может, стоит донести Владиславу Владимировичу?
— Стоит и донесу, — киваю. — После того, как наведаюсь к Его Сиятельству князю Перми.
Уже через двадцать минут мой лимузин мягко катится по узкой дорожке резиденции Великопермского. Колёса громко шуршат по гравию.
Вторую княжескую усадьбу стерегут, как царскую сокровищницу: охранники стоят на каждом углу, патрули курсируют с оружием наготове, прожекторы сканируют прилегающую территорию, а глаза бойцов цепляются за каждую мелочь. Заметно, что Адские ёжики всё-таки поднапрягли князя.
Выхожу из машины в облике сутулого старика — сгорбленная спина, уставшие глаза, глубокие морщины. Глаза патрульных скользят по мне равнодушно: ну, что возьмёшь со сморщенного старикашки? Хе. Хома-легионер, красавчик, постарался, как всегда.
Меня встречает невысокий лысый дворянин в дорогом костюме. Вассал. Не сам князь Великопермский, а всего лишь его прислужник. Сам «княже» говорит не хочет? А зря, зря. Ведёт меня по коридорам, сверкающим полированной плиткой и позолоченными рамами картин, к кабинету с массивной дверью. Открывает, небрежно машет рукой.
Кабинет вассала — что твой дворец: мебель из красного дерева, плотные шторы, запах дорогого табака. Даже уборная своя за дверью. Сам он — рыхлый, жирный, с самодовольной усмешкой на лице — усаживается за стол, едва не проломив его своими складками.
— Ты кто такой, старый пердун? — лениво бросает он, презрительно оглядывая меня с головы до ног.
— Фома Фомичев, — хриплю я, легко поклонившись. — Переговорщик от Вещих-Филиновых.
— Филинов не уважает князя, — усмешка на его лице становится шире. — Думает, может присылать всякий сброд. Ты что, правда считаешь, что чего-то стоишь?
— О да, — отвечаю я, сложив руки за спиной. — Я доверенное лицо, даже больше: подметаю двор у Филиновых.
— Р-р-р, дворника⁈ — у него глаза на лоб лезут. — Он прислал чёртового дворника⁈
— Это очень важная работа, — вздыхаю я, всем видом показывая смирение. — А еще иногда я заменяю садовника.
— Да пошёл ты, старый хрыч! — орёт он, подскакивая. Брюхо его трясётся, как желе, и в ту же секунду его кулак обрушивается мне в живот. Я согнусь, изображая страдание, хватаюсь за бока, корчась и застонав:
— Пожалуйста… я всего лишь…я же не виноват, что мне барин велел прийти…
Он насмешливо достаёт из кармана пистолет, направляя ствол прямо мне в лоб.
— Отправим твою голову Филинову, — усмехается вассал, поигрывая пистолетом. — А потом займёмся его вассалами — Соколовыми, Енеревыми, и всеми остальными. Дойдет очередь и до твоего щенка-господина. Понял, ничтожество⁈ Князь не прощает обид!
Он замахивается стволом, но вдруг замечает у себя в брюхе пси-ножик.
— Что за…
Я сосредотачиваюсь, посылая импульс, разрушая щиты, и вижу, как его лицо медленно меняется. Ужас, боль — и затем спокойствие, полное, глубокое подчинение.
— А теперь слушай, дружок, — произношу, выпрямившись и сбросив личину. — Иди и утопись в своем премиальном сортире. Медленно. И без криков.
Он, как кукла, кивает и, тяжело дыша, ковыляет к дверям уборной. Поглядим, хватит ли его, чтобы выполнить приказ. Люди инстинктивно держатся за жизнь, и сломать это сопротивление бывает нелегко. Но… вот он наклоняется, скрипит коленями, засовывает голову в унитаз и начинает погружаться, будто это самое естественное занятие в мире. Вода булькает, пузыри поднимаются на поверхности. Да уж, попался хороший исполнитель.
В этот момент из стены, будто тень, скользит Змейка.