Шувалов может уничтожить меня небольшим усилием воли, но страха нет. Он отступил перед неизбежностью смерти.
— Иногда нерешительность может спасти жизнь, не говоря уже о безгрешной душе, — назидательно заявляет Великий Князь и сухо улыбается. — Предлагаю присесть и немного поговорить!
Не дожидаясь моего ответа, Шувалов поворачивается ко мне спиной и направляется в угол гостиной, где расположился колченогий чайный столик и два кресла. Возникает непреодолимое искушение напасть на аристо и закончить задание одним ударом.
Отбрасываю неуместную мысль, потому что не хочу становиться героем посмертно. Да и исход этой атаки вызывает большие сомнения. Память услужливо подбрасывает седьмое и главное правило «Кодекса Агента»: «Выживи любой ценой!».
Приходит понимание, что Князь меня провоцирует. Проверяет. Поведу ли я себя как загнанная в угол крыса. Подавляю самоубийственное желание напасть на Шувалова со спины и принимаю предложение.
Старый франт сидит в кресле, закинув ногу на ногу и смотрит на меня, как матерый кот на мышонка. В грязной изодранной робе послушника я выгляжу сущим оборванцем, недостойным внимания высшего цветного аристо.
— Ты действовал достаточно профессионально, — произносит старик с явным одобрением. — Поддерживаю выбор образа и маршрута, ты попался под объективы камер всего пару раз, а капюшон частично скрыл лицо…
— Но⁈ — нетерпеливо уточняю я, прерывая ненавистные мне пустые похвалы.
— Но меня невозможно убить доступным тебе оружием и доступными тебе способами!
— Задание заранее было обречено на провал? — спрашиваю я, прекрасно зная ответ.
— Смотря, что считать провалом, — Князь усмехается. — Желторотого асассина посылают убить Главу Великого Рода, уже разменявшего сотню лет! Не нужно в совершенстве знать теорию вероятности, чтобы предсказать имя жертвы!
— Желторотого асассина можно отправить в небытие гораздо проще и эффективнее, это не может быть главной целью, разве что — второстепенной! — отвечаю я, скорее оправдываясь, нежели защищая честь Приютского мундира.
— Возможно, твои наставники хотели убить двух зайцев сразу, — Шувалов пожимает плечами, и на идеально сидящем фиолетовом пиджаке появляются складки. — Мог бы и представиться, проявить уважение к возрасту!
Ирония в каждой фразе. Или сарказм. До откровенных издевок Великий Князь еще не дошел, это оружие пока в резерве. Старик ведет диалог практически так же, как я. Ловлю себя на мысли, что вопреки здравому смыслу во мне просыпается интерес к его личности.
— Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, — заявляю я с кривой ухмылкой на губах и склоняю голову. — Зачем задавать вопрос, ответ на который не даст ничего?
— Ну почему же⁈ — возражает Шувалов. — Иногда форма важнее содержания, Иван Федорович!
Вот же старый прохвост! Смотрю в ироничный прищур светящихся глаз и совершаю глупость. Очередную глупость, достойную неопытного юнца. Я говорю правду.
— Александр, — представляюсь я. — Я сирота, и фамилия не скажет вам ничего, к тому же вряд ли она настоящая.
— Игорь Всеволодович, — представляется в ответ старик и протягивает руку. — Приятно умирать, зная имя собственного убийцы!
Двусмысленность фразы настораживает, учитывая, что сейчас убийцей из нас двоих может стать только старый Князь. Жму сильную жилистую ладонь и вижу озорные искры в глубине фиолетовых глаз.
— Вернемся же к целям и задачам, а также к причинно-следственным связям, их объединяющим, — говорит Шувалов уже серьезно, без тени сарказма.
Он достает из кармана стопку фотографий и веером раскладывает их на столе. Моя спина мгновенно покрывается холодным потом — я вижу мертвые, окровавленные лица выпускников Приюта. Некоторые изуродованы почти до неузнаваемости. Их посмертные фото я перебираю в молчании.
— Думаю, что здесь все за последние два года⁈
В утверждении Шувалова содержится вопрос, и я отрицательно качаю головой.
— Ах да, одну симпатичную леди запечатлеть не удалось, потому что устроенный ей взрыв разметал тело на мелкие кусочки…
Я не удивлен и не испуган, скорее огорчен, потому что получил подтверждение своим самым мрачным догадкам. Шувалов пристально смотрит на меня, не отводя взгляд, и пытается считать реакцию. Искреннюю и правдивую, а не сыгранную.
— Все их жертвы живы? — спрашиваю я и откидываюсь на спинку неудобного кресла, придавая позе расслабленность и подчеркивая отсутствие агрессивных намерений.
— Не все! — на этот раз качает головой Шувалов. — О некоторых убитых ты читал в газетах!