Гель для тела и шампунь от Ралле дарят ощущение свежести и чистоты — как раз то, что нужно после посещения серпентария цветных аристо под названием Императорский Кремлевский Дворец, заполненного еще молодыми, но уже опасными представителями Великих Родов.
В крови бушует алкоголь и гормоны, скользкий пол под ногами нетверд, а разум гудит от мыслей о Мине, Наталье Романовой и Трубецкой. Я облокачиваюсь спиной на выложенную фигурной мозаикой стенку душевой кабины и закрываю глаза. Мои ладони движутся по скользкой от геля коже, и я отдаюсь во власть собственных эротических фантазий.
Понимание того, что я не один, приходит слишком поздно. Трубецкая молча наблюдает за мной, стоя в дверях раздевалки. На ее щеках алеет румянец, а на губах застыла удивленная полуулыбка.
— Никогда не видела, как это делают парни! — говорит она.
— Ну так смотри, пока есть возможность: завтра попрошу поставить замок и прикрыть этот проходной двор под названием «мужская раздевалка»! — отвечаю я, не останавливаясь и нагло глядя ей в глаза.
— Не злись, я пришла проверить — нет ли у тебя на теле царапин, — мягким воркующим голосом произносит Ольга и направляется ко мне.
Подобно мальчишке я готов пуститься в очередное выяснение отношений с помощью словесной дуэли, но Трубецкая одним изящным движением сбрасывает тонкое шелковое платье и заходит в душевую кабину. Нижнего белья на ней нет, и я делаю стоическое усилие, чтобы не наброситься на девушку в это же самое мгновение.
— Изучай! — предлагаю я, запрокидываю голову назад и поднимаю руки.
— Развернись! — приказывает она, и я покорно подчиняюсь.
Узкие ладошки нежно гладят мою шею, затем плечи, тонкие пальчики исследуют лопатки, опускаются по спине, обхватывают ягодицы и скользят по бедрам.
— Ни единой царапины! — сообщает мне Трубецкая с хрипотцой в голосе, и я поворачиваюсь к ней лицом.
Она внимательно осматривает меня, ведя ладонями по мокрой коже, а после обнимает за шею, прижимается всем телом и целует в губы, глядя в глаза. Наконец, даю волю рукам и нежно глажу ладонями совершенные изгибы тренированного девичьего тела.
— Я слышал, что у инициированных аристо в момент оргазма светятся радужки, — шепчу я Ольге, не в силах отвести взгляд от ее горящих желанием глаз.
— Уже скоро ты в этом убедишься, и, надеюсь, не раз…
Глава 26 —
Храм в огне
Я просыпаюсь от энергичной тряски и тяжести на бедрах, открываю глаза и смотрю в потолочное зеркало над кроватью. Ольга что-то говорит, усевшись мне на ноги, и энергично жестикулирует. Спросонья не могу понять, о чем идет речь, и притягиваю девчонку к себе.
— Не знаю, смогу ли! — нежно шепчу я. — Это будет шестой раз или седьмой⁈ Ладно, дай пять минут, я хотя бы умоюсь и зубы почищу!
— Ты вообще меня слышишь? — Трубецкая вырывается из моих объятий. — Храм взорвали!
— Что⁈ — кричу я и, окончательно проснувшись, подпрыгиваю.
— Одевайся! — коротко бросает она. — Едем на набережную!
Девушка вскакивает с кровати, кое-как надевает измятое платье и бежит к двери. Затем оборачивается, возвращается и страстно целует.
— Волшебная была ночь, хочу повторить! — шепчет она, подмигивает и снова убегает.
Я встаю с кровати, и накопившийся недосып сразу дает о себе знать: меня едва не качает от усталости. Нехотя плетусь к окну и вижу густые черные клубы дыма, поднимающиеся над центром Москвы. Честно признаюсь себе, что на Храм Разделенного мне по большому счету наплевать, и вдруг подобно яркой вспышке мозг пронзает мысль о Приюте.
Бросаюсь к шкафу, натягиваю футболку с джинсами, надеваю кроссовки и выбегаю в коридор. Портреты великих предков, висящие на стене, проносятся мимо меня подобно кадрам старой кинопленки.
Ольга уже ждет меня в лифтовом холле. Даже после бессонной ночи она выглядит ослепительно, и простые черные джинсы с черной же майкой этому ничуть не мешают. На ее лице счастливая улыбка, глаза светятся радостью, и я не могу не улыбнуться в ответ.
— Ты разные кроссовки надел! — говорит она мне уже в лифте. — И вообще, на бродягу похож: майка мятая, джинсы грязные и слишком низкие — хорошо, что трусы не видно!
— Их на мне нет! — я заговорщицки улыбаюсь и подмигиваю.
Смотрю на себя в зеркало и убеждаюсь, что Трубецкая права: в приличный дом меня в таком виде точно не пустят. Я похож на бродягу, случайно оказавшегося в обществе прилично одетых людей.
— В Телеграфе куча фото и видео, пишут, что из разбитых окон Храма валит дым, площадь перед ним оцеплена, и туда никого не пускают, — сообщает мне Ольга, не отрывая взгляд от экрана смартфона. — Взрыв был в восемь утра, о жертвах ничего не сообщают…