— Наталья — тоже Темная?
— Нет, но если вы будете вместе, обязательно расскажи ей все, расскажи кто ты, и кем был я. — Алексей натужно кашляет, и мое лицо орошают горячие капли крови. — Береги ее, вы — единственные, кто сможет все начать сначала!
Его ослабевшая рука соскальзывает с моей шеи, и я выпрямляюсь.
— Прощай, и не доверяй никому, даже… — произносит Цесаревич из последних сил и умолкает на полуслове.
Его глаза закатываются, а челюсти сжимаются со страшным зубовным скрежетом. Он упирается головой в подушку, выгибается дугой и с окровавленных губ начинает идти пена.
— Врача сюда! — истошно воплю я и бросаюсь к выходу. — Целителя!
Двери распахиваются, в спальню вбегают охранники, доктора и слуги — вся королевская рать. Они обтекают меня, словно морская волна, а я потрясенно гляжу в лицо той, которая стоит в гостиной у противоположной стены и смотрит на меня. В ее зеленых глазах блестят слезы.
Я медленно, будто во сне, подхожу к Наталье Романовой и обнимаю ее за плечи.
— Ему уже не помочь! — шепчет она, кладет руки мне на грудь и прижимается мокрой щекой к моей.
Глава 24
Возвращение в родные пенаты
Лимузин подъезжает к высотке бесшумно и плавно, но я чувствую мощь Фиолетового Кристалла на его вершине и немедленно выныриваю из сонной дремоты. Образ умирающего Алексея Романова тает, а в ушах снова начинают звучать его откровения.
Мы — Темные. Оба. Так он считает. Но мне отчаянно хочется верить в иное, хочется верить в собственную универсальность, в особенный Дар, которым наделил меня Разделенный. Дар управлять любой длиной световой волны, сиречь, магией любого цвета. Вот только Светлого Осколка у меня больше нет, как, впрочем, и маскировочного амулета, подаренного Темным…
Дверь машины открывается, и я выхожу наружу. Живой коридор из гвардейцев в активированной броне, ведущий к дверям, возвращает меня в реальность. Задираю голову и смотрю в чернично-черное небо. Фиолетовый клинок света, бьющий с вершины небоскреба, кромсает плывущие над Землей тучи, и кажется, что они вспыхивают и сгорают в неистовом цветном пламени.
— Доброй ночи, Ваша Светлость! — приветствует меня появившийся в дверном проеме Конибродский.
Помощник Великого Князя выглядит осунувшимся и усталым. Он вскидывает брови и оглядывает меня с головы до ног. Карнавальный костюм провинциального гопника ничуть не забавляет адъютанта Шувалова, а вызывает вопросы, задать которые парень не решается. Уже через пару мгновений удивление, написанное на его лице, сменяется привычным безразличием.
— Доброй ночи! — с опозданием отвечаю я, делаю шаг вперед и останавливаюсь.
Неожиданно для себя я осознаю, что с Великим Родом Шуваловых меня не связывает ничего, кроме фамилии и крови, текущей в моих венах. Даже банальная эмоциональная привязанность отсутствует. Великий Князь сделал для меня очень много, но меня ничуть не тянет в родовую высотку.
— Устал как собака, — бросаю дежурное объяснение вопросительно вздернувшему брови Конибродскому и продолжаю движение.
Мы идем к лифту, и он говорит что-то еще, но я не слушаю. В кабине я закрываю веки и облокачиваюсь спиной на холодное стекло. Не хочу с ним разговаривать. Ничего не хочу. Даже секса с Трубецкой. Сейчас бы принять душ и завалиться спать в шуршащую накрахмаленными простынями кровать…
— Игорь Всеволодович ждет вас в своем кабинете, — заканчивает свою тираду адъютант, нажимает на кнопку и прикладывает палец к сканеру.
Я все же не Цесаревич! Шувалов не пожаловал меня личной встречей у двери лимузина и не расстелил красную ковровую дорожку под ноги. Что ж, не очень-то и хотелось!
— Великий Князь бодрствовал, ожидая меня? — спрашиваю я, лениво отыгрывая удивление.
— Гвардейцы связались с Берестовым полчаса назад и сообщили, что вы на пути к высотке…
Сигнал лифта бьет по ушам, пол едва заметно дергается, и я открываю глаза. Выхожу из кабины, медленно следую привычному маршруту и, миновав приемную, сталкиваюсь с Главой Рода в дверях его кабинета. Игорь Всеволодович облачен в белую рубашку без галстука, неизменный темно-фиолетовый костюм и остроносые туфли цвета спелого баклажана.
— Ну здравствуй, беглец! — проникновенно произносит старик и обнимает меня, похлопывая огромными лапищами по спине.
Машинально отмечаю, что он искренен и морщусь от мускусного запаха туалетной воды.
— Здравствуйте! — отвечаю я и замолкаю, потому что не понимаю, о чем и зачем говорить.