Мы с Алиной обменялись номерами телефонов, но не прислали друг другу ни одного сообщения. Про Кристалл девчонка ничего мне не расскажет, это я понял в первые же минуты общения, со мной она просто экспериментировала и получала удовольствие. Равноценный обмен оргазмами, и не более того.
От приятных во всех отношениях мыслей меня отрывает стук в стекло. Трубецкой призывно машет рукой и показывает на выход. Киваю, с сожалением выключаю воду и отдаюсь во власть потоков теплого воздуха. Определенно, некоторые функции капсульных душевых кабин — не хуже, чем секс.
В апартаменты Андрея мы поднимаемся молча. В хитросплетениях коридоров высотки Трубецких я ориентируюсь прекрасно, она является точной копией нашей. Отличается лишь внутреннее убранство. Оно более современное, и потому нравится больше.
Перед охранниками, стерегущими подходы к апартаментам Андрея, я появляюсь в синем халате с атласными инициалами «АТ» на полах. На лицах парней не дергается ни один мускул, хотя они с удовольствием закопали бы меня в мрамор прямо здесь, перед дверью.
— Бить в этот раз не будешь⁈ — спрашиваю я у Андрея, намеренно останавливаясь в дверях.
— Два часа этим занимался, пора и честь знать! — парирует он.
Я захожу внутрь и оглядываю гостиную. Идеально ровные плоскости, грани и прямые углы. Встроенные в потолок светильники, однотонная покраска стен, мебель, будто собранная из параллелепипедов, и минимум аксессуаров.
Я вспоминаю вопрос, заданный Натальей Романовой у меня в гостях. Комната Андрея абсолютно стерильна, как и моя. Нет ни следа индивидуальности. Если мы с Трубецким поменяемся апартаментами, ничего не изменится ни для нас, ни для наших гостей.
— Ты ищешь что-то, иллюстрирующее мой характер или мои увлечения? — с иронией вопрошает Трубецкой. — Не трать время понапрасну, считай, что я здесь не живу!
Я оборачиваюсь и вопросительно вскидываю брови.
— Пойдем! — говорит он и жестом зовет меня за собой.
Мы направляемся в кабинет, он расположен в той же комнате, что и мой. Когда стеклянная матово-белая дверь открывается, у меня отвисает челюсть. Я вижу комнату-мечту тринадцатилетнего мальчишки. Свою овеществленную мечту.
Стены оклеены плакатами с изображением супер-аристо и рок-звезд, в углу стоит игровой комплекс последней модели, а вдоль длинной стены — огромные акустические колонки. Я с разбега запрыгиваю в компьютерное кресло, и оно послушно принимает форму моего тела.
— Здорово! — только и могу вымолвить я.
Именно о таком я мечтал в детстве, но строгие правила Приюта это категорически запрещали. Портрет же аристо из игровой вселенной мог стоить мне пары недель карцера.
— Одного не понимаю! — с усмешкой говорю я, еще раз оглядывая комнату. — Где фото порно-звезд⁈
— Здесь! — отвечает Андрей и стучит указательным пальцем по виску. — А у тебя в сиротском доме они висели на всеобщем обозрении⁈
Насмешливо спрашивает Андрей и сразу поправляется, сглаживая противопоставление. Завороженный обстановкой, я вскакиваю с кресла и подхожу к стеллажу с виниловыми пластинками.
— Расскажи мне о своем детстве в сиротском доме! — смущенно просит Трубецкой, и я застываю перед рядами виниловым изобилием.
Я знал, что рано или поздно услышу этот вопрос, но аристократическое воспитание моих новых друзей сдерживало их любопытство. Все они не хотели подчеркивать разницу в происхождении и делали вид, что я такой же, как и они. Все за исключением Олега Апраксина.
Набор фальшивых воспоминаний я заготовил давно и мог бы поделиться ими с фальшивой же искренностью, достойной актеров лучших имперских театров, но не хочу так поступать с Андреем.
— Ты сериалы смотришь? — спрашиваю я, ведя пальцами по глянцевым корешкам коллекционных изданий.
— Только «Кремлевские Курсанты» смотрел, — смущенно отвечает он, сразу поняв, на что я намекаю.
Я размышляю о том, как озвучить правду, не разоблачив себя.
— В раннем детстве я жил так же, как они, — тихо говорю я. — Меня били каждый день. Били из-за моих фиолетовых глаз. А я бил в ответ потому, что глаза мучителей были серыми. Ты же догадываешься, что вас, — я запинаюсь и исправляюсь, — то есть, нас, аристократов, ненавидят⁈
— Догадываюсь, — отвечает Андрей. — А ты? Ты тоже ненавидишь?
— Нет! — твердо отвечаю я, хотя на самом деле еще не определился. — В последние годы все изменилось. У меня были крутые преподаватели, прикольные друзья и любимая девушка. Я часто тоскую по той жизни…
Преподаватели врали и манипулировали, друзья и девушка пытались убить, и сам я ничем не лучше их. Можно вытравить мальчика из Приюта, но вытравить Приют из мальчика невозможно. Я хочу завершить этот разговор как можно скорее. Когда-нибудь я обязательно расскажу все, но не сейчас.