— Я хотел доказать, что Тьмы во мне нет! — оправдываюсь я.
— И ты доказал это! Поздравьте парня! — обращается Император к Главам Родов. — Вы же еще помните, как радовались Дару двадцать лет назад⁈
Романов задает тон, и остальные послушно его поддерживают. Я погружаюсь в пучину приветствий, неискренних поздравлений и пожеланий дальнейших успехов. Люди, которые пришли меня убивать, улыбаются и жмут руки — теперь я для них свой. С гарантией. Фиолетовое тавро проставлено и одобрено Храмом.
Я смотрю в красные глаза Юсупова, крепко жму руку оранжевоглазому Апраксину, улыбаюсь желтоглазому Нарышкину, внимаю речам голубоглазого Воронцова и выслушиваю елей синеглазого Трубецкого.
Я не хочу их видеть. Никого. Даже Императора. Даже Шувалова, который смотрит на меня, не скрывая гордости и торжества. Он громогласно заявляет, что наш Род полностью оплатит восстановление Храма, оплатит закупку новой военной техники и медицинскую помощь пострадавшим гвардейцам.
Наконец, тягостная церемония оканчивается, мы прощаемся с сильными мира сего и идем к любезно предоставленному Императором вертолету. Справа от трапа, облокотившись на черный бронированный борт «Сикорского», стоит князь Бестужев. Встречаю его холодный взгляд и вижу в нем лишь холодное равнодушие.
— Поздравляю, князь! — сухо произносит он, обращаясь к Шувалову. — Этот раунд за вами!
Великий Князь кивает и, не удостоив собеседника ответа, поднимается по трапу.
— Держись от меня подальше, щенок!
Эти слова адресованы мне — провокация чистой воды. Подавляю детское желание продемонстрировать вновь обретенную Силу и следую примеру Шувалова.
В роскошной, обитой белой кожей кабине мы с Князем садимся друг напротив друга. Глаза Шувалова вспыхивают, и нас окружает светящаяся фиолетовая сфера. Улыбка медленно сползает с лица Великого Князя и проступает другой лик — раздраженный и злой.
— Какого хрена ты творишь? — с нажимом спрашивает старик. — Возомнил себя бессмертным?
Перемена просто разительна. Я начинаю подозревать, что Князю не чуждо искусство актерской игры. Если бы он начал разговор по-другому, спросил бы, чего мне стоила эта Инициация, почему я пошел на чудовищный риск, я бы сам рассыпался в извинениях, но после его упрека…
— Победителей не судят! — с вызовом говорю я и отворачиваюсь, глядя в окно.
— Это не победа, а ошибка выжившего! — цедит сквозь зубы Шувалов. — Ты обещал думать, прежде чем действовать, и что?
— Вам стало жалко обещанных Императору денег⁈ — я старательно подливаю масло в огонь.
В фиолетовом коконе воцаряется молчание. Вопреки моим ожиданиям, Шувалов не злится, не истерит и не сжимает мои яйца в виртуальных тисках. Он смотрит на меня снисходительно, как многоопытный отец на непутевого сына.
— Мне жалко тебя! Сегодня ты прошел по лезвию бритвы три раза! — спокойно произносит он и начинает загибать пальцы. — Первый — когда прорвался в храм! Второй — когда прошел Инициацию! И третий — когда избежал праведного гнева Императора!
Шувалов лезет в несуществующий карман на груди, удивленно оглядывает себя и недовольно поджимает губы, глядя на свой пиджак, болтающийся на моих плечах.
— Доставай смарт из левого внутреннего кармана, набирай номер и рассыпайся в благодарностях! — уже спокойнее говорит он. — Обещай душу и тело за спасение своей никчемной жизни!
— Кому⁈ — нехотя спрашиваю я и беру в руки смартфон Великого Князя.
— А сам не догадываешься⁈ — с усмешкой спрашивает он.
— Цесаревич⁈
— Нет, но тепло!
— Наталья Романова⁈
— Она самая! — Шувалов язвительно улыбается. — И поразмысли на досуге, какое ей подаришь кольцо!
— К-кольцо? — ошарашенно спрашиваю я, и вся моя бравада улетучивается без следа.
— Помолвочное — с большим бриллиантом! — Князь утвердительно кивает. — Эта малолетняя дура спасла тебя от верной смерти, заверив батюшку, что вы любите друг друга, и ты так же далек от Тьмы как она сама!
— От смерти⁈ Любим друг друга⁈ — повторяю, будто попугай и с ужасом смотрю на Князя.
— Один Разделенный знает, что в точности она наплела, но Император сменил гнев на милость, и сейчас ты летишь домой, а не в подвалы Тайного Сыска!
Шувалов откидывается на кресле и разглядывает меня, наслаждаясь произведенным эффектом.
— Ну чего ты испугался? — ухмыляется старик. — Не любишь ее? Ничего страшного, на царском ложе у тебя встанет как миленький — не ты первый, не ты последний!
— Тьма меня раздери! — восклицаю я и разбиваю костяшки пальцев правой руки об иллюминатор.